…В 1940 году мне не представилась возможность быть в отпуске и при увольнении в Анжерке (Анжеро-Судженск Кемеровской области - Авт. Сайта) я получил компенсацию. В Каргате ( г.Каргат Новосибирской области - Авт. Сайта) я в июне 1941 года получил отпуск и путевку в санаторий Лебяжье. Из Каргата 18.06.41 г. выехал через Новосибирск и 20.06.41 г. в 6 часов прибыл в Рубцовку ( г. Рубцовск Алтайского края - Авт. Сайта), и через полтора часа был в санатории.
22 июня 1941 года по техническим причинам с утра не работала радиосеть, и мы спокойно позавтракали и, поскольку день был воскресный, разбрелись кто куда.
В полутора километрах от нашего гражданского санатория находился военный санаторий, и мы иногда ходили к ним в магазин. И вот в это воскресенье некоторые наши были там и часов в одиннадцать возвращаются и говорят что война, немцы напали на нас. Я впервые услышал об этом в 11 часов дня, сидя на скамеечке на аллее. День был хороший, тихий, жаркий.
Как только начал распространяться слух о войне, не каждый в это верил, и только перед ужином, на ступенях курзала, мы услышали по радио о нападении на нашу страну. Повторяли речь Молотова со словами в заключение "Наше дело правое, мы победим".
На случай мобилизации у меня была бронь, и я не был приписан к воинской части, поэтому я не спешил уезжать, тем более что сутки как приехал. Все военнообязанные, приписанные к воинским частям, на второй и третий день выехали, а я продолжал загорать, купаться.
Но 1 июля все же позвонил управляющему трестом П. и спросил как быть. Он ответил, что надо выезжать и просил заехать в трест.
Пробыв в санатории с 20.06 по 3.07.41, я 4.07.41 в 11 часов дня выехал из Рубцовки, сделал остановку в Новосибирске и 7.07.41 в 2 часа утра прибыл в Каргат.
Работа шла обычным порядком, шла мобилизация и отправка в армию людей, проводы и слезы на вокзале жен и матерей. Встретили эшелон эвакуированных немцев из Поволжья и развезли по району на жительство. Прибыли эвакуированные из Ленинграда и с Украины. А на Запад через нас каждые полчаса круглые сутки идут эшелоны с вооружением, воинскими частями, продовольствием. Самый напряженный железнодорожный участок в Советском Союзе - это Новосибирск - Омск.
Разнарядки военкомату продолжают поступать, и начинается разбронирование. Нас двое руководителей на небольшом предприятии. Директор и я. С меня снимают бронь и 5 ноября 1941 года снова призывают в армию (директора призвали в 1943 году, и он вскоре погиб на фронте) и отправляют в часть.
С сестрой Олей я последний раз виделся и встречал Новый 1940 год в Ворошилово-Уссурийске, а в начале 1941 года стройбатальон, которым командовал ее муж Василий Митрофанович В., был переведен с Дальнего Востока на Запад, на польскую границу, в Гродненскую область, и они строили укрепрайон. Через некоторое время, примерно в мае месяце, Оля получила пропуск и со всем багажом и мебелью переехала на западную границу. Жили они в селе, в семи километрах от границы на частной квартире. И вот в субботу 20.06.41 Оля с В. М. побыли в бане, и он рано утром выехал на границу в батальон, когда Оля еще спала. А через некоторое время с рассветом ее разбудила хозяйка квартиры и говорит: "Наверное, война, летят самолеты немецкие и где-то бомбят, и началась стрельба на границе". Через некоторое время было подано в деревню два грузовика. Погрузили срочно семьи офицеров и отправили в сторону Минска. Но Минск уже горел, его бомбили немцы. В пути их машины попали под бомбежку, женщины разбежались по кюветам и в болото. Одна машина сгорела.
В панической эвакуации Оля успела связать в узелок туфли, два платка, разбила стекло и сорвала портрет Василия Митрофановича на полотне и еще кое-какую мелочь. Этот узел сгинул вместе с машиной, а дамская сумочка, в которой были документы, деньги и много облигаций была утеряна в болоте во время налета. Так она осталась без документов, без денег и без вещей, осталось то, что на ней.
В течение трех месяцев она добиралась до Сибири по пересыльным пунктам со множеством проверок как человек без документов. Так она прибыла в Каргат раздетая, исхудавшая, без каких-либо средств к существованию. (А вот "злобный" НКВД делал свою работу, проверял людей, выяснял, что к агентуре противника они не относятся и пропускал дальше. Как положено по приказам и инструкциям! И это в самое сложное время!) Она устроилась в столовую и как бы начала жить заново.
Василий Митрофанович, отступая со своим батальоном, успел еще сжечь интендантские склады с обмундированием и другим имуществом. Он отступал до Смоленска, в Смоленске был ранен и эвакуирован в госпиталь на Кавказ, а после госпиталя был назначен райвоенкомом.
Итак, я мобилизован. В составе небольшой команды из Каргата, в сопровождении плачущих мамы, жены, сына-школьника, малютки дочери, ведь ей всего 2 года, она ничего не смыслит, я выехал на сборный пункт в Асино 6.11.41 в 12 часов дня, причем в вагоне метро, видимо, тоже эвакуируемого на восток.
В Новосибирск прибыли в 11 часов 30 минут вечера, дальше этот состав не пошел, и мы прожили в Новосибирске до 4-х часов утра 8.11.41
С вокзала никуда не ездил. Потому что трамваи до 2-х часов не работали в связи с демонстрацией 7.11.41. Сходил к С., но неудачно, Т. Работала, а М. был на демонстрации.
...Побыл я у них около часа, побрился, пообедал и пошел на мясокомбинат. Осмотрел все цеха, повидался с рабочими и пробыл до 6 часов вечера.
Много новых людей. Из старых пока работают - И., С. он позже погиб на фронте - М., Л., Р. Г. работает в пирожковом, там еще из старых - Д.
...В конторе из старых только Г., П. - армии. С. Ранен в руку, сейчас дома. Г.А. ранен в ногу, ходит на костылях.
Водки не было и понюхать. Все говорят, что дорого стало, масло 70 руб., картофель -18 руб. ведро.
Выехал из Анжерки в 9 часов вечера с поездом № 33 вместе с новобранцами. Также как у нас призывают и отправляют ежедневно, на этот раз ехало около восьмидесяти человек, такие же слезы-проводы.
...Из Тайги выехали 9.11 в 4 часа утра, а в час дня прибыли в Асино. В Томске пересадки не было.
К вечеру получили обмундирование, белье нательное и теплое, брюки, гимнастерку и шинель. Шапку разрешили носить свою (у меня была теплая, легкая, пыжиковая) и сапоги, здесь дают ботинки. Завтра выдадут стеганые брюки и телогрейку.
Свое все зашил в мешок, и на днях отошлю домой.
Питание неплохое, но не как в мирное время. Сейчас пока есть свое, а там видно будет.
Итак, я в армии. Мой первый почтовый адрес - ст. Асино Томской ж.д., почтовый ящик 3272/5.
Итак, я в роте автоматчиков 1230 стрелкового полка 370 дивизии. По совместительству писарь роты, а его совместительство дает право иногда не ходить на тактические занятия, старшина всегда договорится с командиром роты.
Дивизия уже три месяца формируется и обучается. Формирование заканчивается, и через несколько дней выедем на запад, на фронт.
С 8 часов утра 10.11.41 до 12 часов дня 11.11.41 был совершен девяностокилометровый испытательный марш, на котором присутствовал представитель Комитета Обороны генерал-лейтенант Калинин. Я, как говорят, попал с корабля на бал. 28 часов на марше, без сна. Только небольшие привалы и остановки для приема пищи. т.е. приближенно к фронтовой обстановке. Ужасно устали. Но мы сибиряки, и у всех возраст, как говорят, в расцвете лет.
18 и 19.11.41 готовили дрова для вагонов. Но день отъезда неизвестен, и нет возможности сообщить, когда буду проезжать Каргат.
В своем письме домой 21.11.41 я писал: "Считайте, что я теперь в действующей армии и не за горами то время, когда лицом к лицу встречусь в суровой схватке плюс в зимних условиях с коварным врагом. Ожидайте с победой, но а если не возвращусь - надо быть и к этому готовым как мне, так и всем вам - то пусть останусь у вас в памяти, и помните, что я всех вас любил и уважал. Вас прошу, внушите В. (дочь П.З.) о том, что у нее был папа и очень любил ее".
23.11.41 ночью погрузились в вагоны. И в 4.00 отправились из Асино на запад, я в 26-м вагоне. Наша рота 106 человек, а всего дивизия была сформирована полностью - свыше трех с половиной тысяч (так у П.З.- Авт. Сайта) и заняла шесть железнодорожных эшелонов.
Нам было запрещено сообщать родственникам о дне отъезда и проезда родных мест, отлучки на вокзалах. Телеграфировать с дороги не удалось, так как эшелон очень далеко останавливался от вокзала.
24.11.41 в 10-50 проехал Каргат без остановки. Может, в последний раз я вижу знакомые места, где осталась моя семья.
До Омска ехали очень быстро, наравне с пассажирскими поездами, но затем с каждым днем все медленнее. Навстречу очень много эшелонов с эвакуированными людьми, оборудованием, все станции забиты. Только на пятые сутки мы проехали Свердловск. Я там купил 2 кг хлеба, аппетит превышает норму питания. Кушаем горячее два раза, но приходится в разное время суток, по очереди. Вагоны товарные, сорок четыре человека. По 11 в ряд. Среди вагона чугунная печь, на улице морозы, а в вагоне тепло.
30.11.41 прибыли в Молотов (Пермь). Едем очень медленно, по 200-300 км в день. Вот уже пятый час стоим в Перми. Если удастся у жителей выменять на мыло или на табак картофеля, то варим похлебку на печке. На деньги ничего купить невозможно.
В Киров прибыли в 17.30, а выехали в 7 часов утра. Это самое продолжительное пребывание в пути в моей жизни, сегодня 12-е сутки. Вот уже почти месяц как из дома, письма не получал и не знаю, как там зимуют. Сено, дрова, картофель есть.
Проехали станцию Буй и свернули на Вологду, а это значит, что нас ожидает северный фронт. Позади Вологда и 7.12 в 10ч.30 минут прибыли на станцию Няндома и начали разгружаться. Это Архангельская область.
Расквартированы по квартирам. Я, старшина и еще двое жили по ул. Девятая линия, д. 136, кв. 6. Чистая, хорошая квартира, хозяева в одной комнате, а вторую предоставили нам.
Здесь мы в основном занимались хождением на лыжах, и отдых после пятнадцатидневного пребывания в вагонах. Питания не хватает. Я уже несколько раз писал домой, просил насчет посылки, что-нибудь из калорийного: масло, колбаса или отваренное вроде бараньих хвостов или вымя. Но были в пути, и получить не удавалось не только посылку, но и писем. 10.12.41 послал телеграмму, просил телеграфировать в Няндом о здоровье, важных новостях и чтобы дали постоянный адрес.
Прибыли все эшелоны дивизии, сосредоточились, отдохнули и пешим маршем 15.12.41 вышли в направлении на Медведегорск, на северо-запад. Вышли в 8 часов утра, бесконечной лентой. Не видно ни начала колонны, ни конца. Лыжное хождение освоили плохо, поэтому оно только изматывало силы, и большинство шло пешком. Очень тяжелый был марш, 56 км за один день. Мороз около 20 градусов, обедали на улице, в каком-то населенном пункте, каша и суп замерзали на краях котелков. Во второй половине дня на привалах дремали от усталости.
На ночь наша рота остановилась в небольшом населенном пункте. Население эвакуировано, окна домов забиты. Растопили печь, от согревания стены намокли, принесли соломы и кое-как переспали.
16.12.41 Сегодня дневка, отдыхали.
17.12.41 В походе. Сегодня прошли интересный старинный северный деревянный город Каргополь. Всего прошли 34 км. А 18.12.41 в 17.00 пришли в село Печниково, пройдя за день 20 км. Здесь есть жители, село большое. На второй день дневка, и на третий, и прожили здесь 2 месяца.
Расквартированы по домам. Я жил с командиром роты, политруком и старшиной в хорошем деревянном доме. Очень странная здесь самобытная северная постройка из добротного леса, высокие, с улицы до окон не достанешь. Амбары, крытое деревянное гумно, баня, хотя по-черному, но почти у всех. Вообще, село хорошее.
Посылки в тыл не принимались за исключением личных вещей военнослужащих по справкам командования. А мне очень хотелось что-нибудь послать Вале к Новому году. Пошел по магазинам в Няндоме с намерением купить хорошую куклу, но их нет. Купил хорошего плюшевого Мишку и шкатулку, а в Свердловске было куплено для нее яичко из уральского самоцвета. Вот и собрана была посылка, зашил, но отправить не успел, пока оформлял справку, что высылаю личные вещи. Дело было в субботу, в воскресенье почта не работала, а в понедельник отправились в поход, и эта посылка путешествовала со мною четверо суток сбоку в виде противогаза, и только 19.12.41 в Печниково мне удалось ее отправить. После кратковременного отдыха и расквартирования дивизии на большой территории по населенным пунктам в резерве Северного фронта, начались усиленные занятия, главным образом тактические. Но мне редко приходилось быть на занятиях, так как в основном помогал старшине получать продукты, хлеб, сахар и др. и раздавать по взводам, а как писарю делать разные списки, строевую записку и относить в штаб полка и вести учет имущества старшины.
15.01.42 Начали поступать письма, которые были адресованы в Асино, но нас не захватили. Я пока не получил ни одного с того момента, как выехал из дома, а послал около пятнадцати писем, и сейчас пишу. Время 10-30 вечера. Надо спать, сейчас только побрился, выстирал два носовых платка. Два часа тому назад попили чай, заварка у нас, настоящий чай выдают. Сахар получаем 25 г в день, мне вполне хватает, я его расходую равномерно. Не так как другие получают на 5 дней, а скушают за два. Рядом со мной сидит лейтенант. Пишет конспект, комроты и его помощник лежат на печке, политрук на партсобрании. Вот такова наша семейная обстановка.
Мы для роты купили гитару и наигрываем с балалайкой в свободное время. Никак не дождусь первого письма. Погода не слишком холодная, только 1-2 января было минус 38-40 градусов.
На днях были большие двухдневные тактические занятия в составе дивизии с ночевкой в лесу. Я участвовал и чувствую себя неплохо, готов в бой хоть сейчас. По существу это был экзамен готовности к боевой обстановке.
26.01.42 Вчера утром я с командиром роты сидел и писал расписание занятий, а хозяйка хлеб пекла и рано закрыла трубу, и стало угарно, а к двум часам совсем слег и провалялся до самой ночи. Сегодня чувствую себя хорошо. Последние ночи стоят морозы до - 40-45 градусов, сегодня потеплело, но на занятия я уже давно не хожу, хватает работы в канцелярии.
Позавчера написал письмо и просил организовать посылку из хороших колбас.
Теперь нам присвоили постоянный номер полевой почты - 1425, 1230 СП, рота автоматчиков.
Уже 23-30 надо ложиться спать, уже все спят (а я пишу письмо домой): комроты, политрук, помкомроты, старшина, комзвода и я не спим, ложимся. Вот наша семья. Все молодежь. Вообще подъем в 6-00, но мы спим до 7-00, потому что иногда работаем вечерами, поэтому на зарядку и политинформацию не ходим.
25.01.42 по распоряжению комполка из другого подразделения перевели в нашу роту баяниста с баяном, так что жить стало совсем весело. Из дома писем мне пока нет.
4.02.42 Сегодня, через четыре месяца получил первые четыре письма. Два из дома, одно из мясокомбината и одно из Няндома от хозяина, где мы были на квартире, я их долго просил переслать, если будет телеграмма, но пишут, что ничего не было.
Дома все благополучно. Получили мои вещи из Асино. Оказывается жена ездила ко мне в Асино и встречала эшелон в Чулыме, но все неудачно. Оля переехала жить к жене.
Видимо, на днях будем сниматься в направлении к фронту, но куда - неизвестно.
Вчера встали в 6-30, раздали со старшиной сухари по взводам, и я пошел за завтраком. Мы со старшиной получаем и кушаем отдельно. Позавтракали, чайку попили, сходил в штаб полка отнес строевую записку. Затем пошел оформить аттестаты на переведенных бойцов в другие подразделения. Зашел к Сашке Зачищеву (мой "кишечник"- специалист по обработке оболочек для колбасы - по Анжерке), потолковали о домашних делах, о том, что долго нет писем, но надеялись завтра получить завтра, потому что полевая почта получила сегодня 13 кулей (мешков) писем и они в разборке. И вот мы с Сашкой проектируем мой переход в его часть писарем, он имеет звание старшины (четыре треугольника) и работает старшиной роты, а на должность писаря нет грамотного человека, и нам хотелось вместе жить. Причем у них есть штатная должность писаря и оклад 125 руб, а в нашей роте я получаю как рядовой.
Вот об этом я написал домой, и недописанное письмо вечером осталось на столе. А утром, пока я спал, политрук с комроты прочел его и размашистым почерком наложил визу: "Не удастся. Политрук роты автоматчиков. Подпись. 3.02.42". Они меня уважали и ни в коем случае не отпускали и сказали, что и здесь будут платить 100-125 руб.
Пробыв в резерве северного фронта от 18.12.41 до 11.02.42 наша дивизия здесь не понадобилась и 15.02.41 возвратилась в Няндому. Самое холодное время провели в хороших, спокойных условиях. Я себя чувствую хорошо, так что по сравнению с другими бойцами в состоянии перенести все трудности.
В походе я со своей канцелярией ехал на лошади, пешком 110 км идти не пришлось.
17.02.42. Прошла ночь, спали по домашнему, это, пожалуй, впервые как я из дому. Квартира в том же доме, что и в декабре жили, только вход с другой стороны. Кв. № 2, очень чистая, живет инженер. Есть бабушка, сын у нее в армии, вот она и ухаживает за нами как мать. Стелет нам матрас, простыню, подушки, одеяло. Вчера спали до 7-30, а сегодня я встал полшестого, потому что было поручено получить сухари для роты.
Живем мы в этой квартире только двое с баянистом Боровинским Анатолием, он из Новосибирска. У него есть знакомые повара. Поэтому едим сколько захотим. Пока и эти дни жизнь идет неплохо. Сейчас собираемся с Анатолием в баню, позавтракали хорошо, в 8 часов. После бани отдыхали, еще раз покушали в Няндоме. И начались сборы, и по вагонам, а в 10 часов вечера выехали.
Питание в вагонах удовлетворительное, неплохо бы в Вологде получить посылку. Писем больше пока нет, кроме тех, что получил 4.02.42.
25.02.42. Путь заканчивается, скоро будем на передовых позициях. Москва осталась левее. 22.02 в 18 часов проехали Данилов, скоро Рыбинск. В пути никаких событий не было. Неизвестно где будет остановка, чтобы получить письма из дома.
Питание стало лучше, получать стали фронтовую норму. Сегодня наш вагон получает завтрак в первой очереди в 6-30. Затем получили сухари, разделили их, умылся, на станциях поезд стоит подолгу. В 8 часов разогрел суп и позавтракал. К 10 часам вскипятил кружку чая, попил с сухарями и сахаром, затем побрился и сижу, лежу, пишу письмо домой. Время 12-45, часа через полтора будем обедать. Горячее кушаем два раза. Погода стоит теплая.
28.02.42 Прибыли в Бологое в 2-30, за 10 суток проехали 977 км, 100 км в сутки. Ночь. Поспешная разгрузка и отошли от станции. Видимо, немцам стало известно о прибытии эшелонов. И через два часа после разгрузки наш эшелон бомбили, но уже пустые вагоны.
28.02.42 Из района Бологое в 18 часов пошли пешим маршем в юго-западном направлении в район небольшого города Кресцы. Пройдя 38 км, в 4-00 утра 1.03.42 пришли в большой населенный пункт, а в 7 часов было подано 80 автомашин - большинство ЗиС-5, предстояло проехать 80 км в район боев. Разместили третий батальон и нашу роту. Было уже темно. С марша, почти не отдохнувшие, набившиеся в каком-то доме буквально как сельдь в бочке около тридцати человек отдыхали, перекусывали, кто, сидя на полу, кто стоя. А в 7-30, разместившись на автомашинах, отправились в путь, где-то еще слышна артиллерийская канонада.
Нас 12 человек ехали на полуторке, причем задние колеса имели по одному скату и скатывались юзом по дороге влево или вправо. Поэтому скорость была небольшая, и мы отстали километров на 5 от колонны машин, и на одном из перекрестков дорог шофер поехал неправильно. Дорога стала ухудшаться, мало накатанная, близко слышна канонада. Спросить куда едем, не у кого было. Из темного леса выезжаем к населенному пункту, по сторонам дороги - трупы немцев. Не видно ни одной живой души. Осторожно подъезжаем к первым домам и к счастью видим откуда-то вылезшего пожилого мужчину. Он рассказал, что часа три тому назад наши выбили из этой деревни немцев, и сказал, что нам надо возвращаться и по какой дороге следует ехать. Примерно в 3-4 км слышен бой. Кончилась вода. Радиатор парит. Ставим машину за дом, чтобы не видно было со стороны фронта. И быстро в сарае, примыкающем к дому, разводим костер и растаплеваем снег. В сарае лежат две убитых лошади, в ограде валяются разбитые ящики с полурасыпанным толом, пачки напоминают банное мыло. В доме разбросаны гражданские вещи, на улице несколько немецких трупов. Какое-то неописуемое чувство. Не страх, нет, а какой-то, непонятно какой неприятный осадок на душе. У всех у нас, еще не обстрелянных, грустно-гнетущее состояние. Через полчаса мы возвращаемся на нужную дорогу и вскоре едва не погибли все. При въезде в какой-то населенный пункт был уклон, а впереди длинный мост через реку. И вот уже на мосту шофер начал сбавлять скорость и все потому, что был один скат колес, машина пошла юзом влево, а передом на перила моста и ударилась передним буфером о столбик перил, надломила его, и машина заглохла почти повиснув передними колесами над рекой, надо льдом на высоте 10-12 м. Как непрятно было бы погибнуть не в бою, а так нелепо. Все перепугавшись до полусмерти, соскакивали с машины оттаскивают ее и успокоившись едем дальше.
В 15-00 1.03.42 прибыли к месту назначения в полуразрушенный населенный пункт. Невдалеке слышна артиллерийско-пулеметно-ружейная перестрелка. Идут, бредут поодиночке и группами раненые на перевязочный пункт в один из домов.
Третий батальон нашего полка уже разгрузился и ушел на передовую в бой. А мы - так называемые автоматчики. Еще не видели автоматы в глаза, кроме учебных, да теории. Продовольственные тылы нашего полка еще где-то в Бологом, и мы имеем небольшой сухой паек НЗ, полуголодные.
В ночь на 2.03 нам выдали автоматы прямо в заводской смазке. Уставшие, недоспавшие, голодные, в какой-то битком набитой избе, при свете из снарядов. Протираем, разбираем и собираем автоматы и учимся заражать диски патронами по 71 патрону. Перед утром, кто сидя, кто полулежа, навалившись друг на друга заснули. Я проявил находчивость и успел занять место под столом, и можно было полувыпрямить ноги.
Наши войска окружили шестнадцатую немецкую армию в районе г.Демьянска Новгородской области. И вот наша дивизия прибыла на этот фронт в состав 11 армии северо-западного фронта.
Наша армия сжимала полукольцо с юго-запада от Демьянска, в частности наша дивизия вела бои на самой горловине. Немцы жестоко сопротивлялись и намерены были вообще ликвидировать окружение.
2.03.42 Наша рота пошла на передовую. Зашли невдалеке от деревни, где ночевали, в сарай перекурить (что-то вроде риги) и вскоре снаряд, пролетев под крышей, разорвался в сарае и одного убило, двоих тяжело ранило, а меня оглушило, контузило каким-то резким сильным треском взрыва и ранило в голову, видимо, мелкими осколками вскользь. Слева из-под пыжиковой шапки показалась кровь, но, главное, я оглох. Слева совершенно, а справа плохо, но различал звуки. Снаряд небольшой, вроде сорокапятки, иначе жертв было бы больше. И даже непонятно немецкий это или наш, так как в это время и в этом направлении вела огонь наша батарея сорокамиллиметровых пушек. Тяжелораненого унесли, я сам дошел до санчасти. Перевязали голову, и в последующие два дня я в боях не участвовал. Наш полк сосредоточился полностью и вел тяжелые бои, неся большие потери.
С питанием плохо, первые дни тылы еще не в состоянии были регулярно снабжать. Находили, откапывали в погребах картофель в большинстве мороженный, варили в ведрах и с отвращением ели.
Из деревни вышла наша рота в лес. Крупный сосновый лес. Раскопали снега, его было очень много в этом году, глубокий - устраивали шалаши, обложили хвоей и примерно на метр высотой обложили снегом. Каждый шалаш на отделение бойцов - 8-10 человек. Посредине костер, а кругом лежали, сидели, грелись и спали. Поверх полушубков почти всегда были надеты белые маскхалаты, на ногах валенки. Дрова подкладывали по очереди. Я командовал отделением. Со мной в шалаше часто находился старшина.
Непосредственно в боях рота автоматчиков редко участвовала, ее основная задача - прочесывать лес, так как определенной линии фронта не было. И мы, развернувшись в цепь, взводом проходили определенный участок и простреливали из автоматов, отдельными группами охраняли от внезапного нападения артиллерию. Тем не мене численность роты быстро уменьшается, много убито и ранено.
О воде не могло быть и речи, если когда и умывались, то снегом. С 28.02.42 по 20.03.42 ни одного раза не раздевались и не разувались. У меня несколько раз загорался маскхалат в шалаше от костра во время сна. Замерзнет спина, поворачиваешься спиной к костру и наоборот. Почти все время в костре стоит домашняя поллитровая кружка, чтобы вскипятить из снега и отогреть душу.
6.03.42 Сегодня в бою немцы потеснили нашу девятую стрелковую роту и могло быть отступление. Поэтому командир полка приказал пойти в наступление автоматчикам. И вот быстро подошли всей ротой к месту боя и в короткой остановке перед атакой мы с командиром отделения Переваловым обменялись домашними адресами, с тем, чтобы сообщить домой подробно, если кто-либо из нас погибнет в бою, и пошли в бой. Когда немцы услышали трескотню автоматов, они еще яростней обрушили минометный огонь. Это самый страшный для меня был бой. Наступило какое-то безразличие, стреляешь в сторону немцев и короткие перебежки, дым, треск выстрелов, рвутся мины, но к счастью в глубоком снегу они мало причиняют вреда. Убитые, раненные. Но немцы начали отступать, неся потери от шквального автоматного огня. Ранен помкомроты, я снова оглох. Санинструктор просит меня отвести в санчасть помкомроты, и через некоторое время мы выходим с ним из-под минометного и ружейного обстрела, а вскоре и рота возвратилась в шалаши, много убитых и раненых. Жив остался и мой друг Перевалов. Он из Томска, директор школы.
К 10.03.42 наладилось дело с питанием. Норма фронтовая большая и хватало с избытком. Старшина снова просит командование, чтобы я ему помогал с учетом. Еще потому, что в роте из 106 человек образовался запас водки, сахара, консервов. Все это он доверял только мне, и все находилось в моем шалаше. А когда везли или несли раненых, то в мою обязанность входило угостить их водкой, сахаром и консервами. Так что я выполнял отдельные поручения или ходил со своим отделением по проческе леса. С 14.03.42 начал регулярно получать письма.
20.03.42 Пока окончилась большая опасность. После восемнадцатидневных боев наша дивизия понесла большие потери и стала небоеспособна для наступательной операции и переведена в оборону. У нас в роте осталось 30 человек из 106-ти, а в полку 800 человек из 3500.Остальные убиты или ранены.
Из шести офицеров нашей роты осталось два. Мой комвзвода Фулинский убит. Комроты тяжело ранен и в госпитале умер. Политрук ранен. Убит Петя Барвинский - боянист.
Перешли на другой участок в оборону. Выкопали землянки и смастерили жестяную печь и сегодня впервые после вагонов спим без полушубков. Кашель, насморк и иногда немножко температурит.
26.03.42 Сегодня нам дали две посылки, обе из Новосибирска - Сибмашстроя и школы. Мы их разделили. Масло по 250 г, сушек по 5 шт, пряники по 6 шт., конфет по 200 г. Консервов рыбных 1 банка на 4 человек (300г), мыло туалетное 1 кус на 4-х человек, водка ? литра на 3-х человек. колбасы 250г на человека. Нас в землянке немного - 8 человек и мы в этот вечер хорошо выпили и закусили.
5.04.42 Мне есть извещение на две посылки, хотя теперь они и не нужны, питание очень хорошее. Вчера ездил на лошади за посылками на полевую почту, но их отправили обратно в наш полк, потому что штаб не дал списки, есть ли люди налицо. Наступает весна, в нашей землянке с потолка капает вода. Валенки сняли, выдали ботинки, но я через три дня завоевал новые сапоги.
Стрелковые роты по очереди находятся в окопах на переднем крае, а мы автоматчики, в одном километре от передовой в расположении командного пункта полка. Периодически ведется перестрелка. Есть раненые и убитые, но это единицы.
На днях мы пытались внезапно занять деревню и выбить немцев. Я участвовал в этой операции со своим отделением. Дело было так. С наступлением темноты мы подготовились группой 80 человек. Ночью было морозно, выпили по 200 грамм (но я выпил половину в четушке, засунул ее в карман) и прошли примерно 4 км. При подходе разделились на две группы и вышли на опушку мелкого леса. Впереди в пятистах метрах наш объект, т.е. деревня, занятая немцами. Мы шли лесом, без дороги, по глубокому снегу, делали остановки. Курить нельзя. Но мы выкапывали в снегу ямы и, прячась, перекуривали. Кто сразу водку выпил начал ощущать вроде похмелье. Т.е. спад кровообращения и становится холодно, а я при остановках свою водку принимал по глотку, и это значительно лучше.
Пока мы сосредоточивались на опушке леса, начал брезжить рассвет, и, видимо, часовой немецкий заметил нас, поднял тревогу. Немцы начали выбегать из домов, а через несколько минут по нам открыли минометный огонь. Он был неприцельный, но все же было уже двое раненых. Мы могли занять своей группой деревню только внезапно. Внезапность не получилась, а идти в открытый бой - это явно быть разбитыми, поэтому командир группы дал команду отходить. Операция неудачная, и мы возвратились.
14.04.42 С наступлением весны появились вши у бойцов. Сидят и трясут рубашки и бьют вшей. Командование приняло меры, выкопали большую землянку в лесу и организовали баню. Вода греется в железных бочках и поочереди помыли всех бойцов и сменили белье. Я после Няндомы 17.02 впервые помылся здесь, 13.04.42 , но у меня вши не успели появиться.
Сегодня меняем позиции и занимаем оборону в районе Старая Русса. Железная дорожная станция Пола(?), Фанерный завод. Активничает авиация с обеих сторон.
18.04.42 Командир роты у нас новый, хороший парень, но слишком темпераментный. Я сейчас ежедневно перевожу через р.Пола продукты, хлеб, масло, сахар и боеприпасы, т.е. все, что выдается для роты. Старшина доставляет к речке, я перевожу и с бойцами переношу на передовую в роту. Вообще у меня сейчас две обязанности - писарь и помощник старшины, получаю письма и газеты для роты.
На реке пошел лед. Погода теплая, снега осталось мало. Весна пришла. Днем сушимся, вздремнем на солнышке.
20.04.42 Вчера глупо погиб старшина, с которым я жил и был помощником с первых дней службы, т.е. с Асино. Вечером он глушил рыбу противотанковой гранатой, и она взорвалась преждевременно, тяжело ранила, а через несколько минут он умер. А ведь он однажды спас меня от верной смерти. В двадцатых числах марта нашей роте было приказано занять деревню Курлянское танковым десантом, а рота состояла из 26 человек, был нужен каждый боец-автоматчик. И вот этот старшина с большим трудом упросил командира оставить меня для составления отчета. И я остался, а десант не выполнил поставленной задачи. Когда танки ворвались в деревню, то были обстреляны, окружены немцами. Танки возвратились с одним бойцом из 25 человек. Судьба остальных печальна.
Итак, я остался без старшины, новый пока не назначен. Я сейчас живу в деревне. Километров за семь от передовой, получаю продукты утром, перевожу их за реку, а часам к 8-9 приходят два бойца и уносят их на передовую.
11 часов. Сижу на берегу у этой деревни. Тепло, ясно, легкий ветерок, весна зовет к жизни, а война наоборот. Наших самолетов нет, еще не прилетели, а немецкие воспользовались этим, невдалеке кружатся и что-то бомбят.
Наш почтальон четвертый день приезжает без писем и газет, потому что дорога не подсохла и доставка почты затруднительна.
26.04.42 Сегодня получил обратно письмо, которое писал Селезневу Ф. Видимо, убит или в госпитале. Получаем пополнение и наше ожидание, что выведут нашу дивизию на отдых и пополнение не осуществляются.
Назначили старшину в нашу роту, получили пополнение бойцов. Теперь живем вдвоем со старшиной.
30.04.42 Канун праздника 1 мая. А нам не радостно. Продуктов нет, по 150 г сухарей на бойца. Северо-запад, болота, леса, дороги раскисли, не пройдешь, не проедешь.
Сейчас буду варить суп, выменяли на мыло у тетки немножко картошки. Иногда варим конину убитых лошадей в боях зимой и валявшихся в снегу в лесах. Сбрасывают продовольствие и боеприпасы самолеты "кукурузники", но это капля в море, а иногда сбросят в такое болото, что недостанешь. Но надо полагать, что это временно, пока дороги подсохнут (с 20.04.42 примерно до 5-10.05.42).
Деньги здесь не находят своего применения, поэтому я послал домой в апреле 475 рублей.
Сегодня получил из дома два письма и странное сообщение о том, что я в госпитале во время операции умер. А получилось вот что. 6.03.42, идя в бой, мы обменялись с сержантом Переваловым адресами, и мой адрес остался у него. 14.03.42 он был в бою и тяжело ранен автоматной очередью в обе ноги выше колен, его подвезли к моему шалашу в лодочке по снегу. Я дал ему выпить кружку водки, заставил закусить консервами, попрощались как лучшие друзья и его увезли в санчасть, а дальше он попал в госпиталь. И во время операции умер, а адрес моей семьи остался с его вещами и попал сержанту, который и сообщил моей жене. Вот письмо дословно.
26.03.42 С приветом к вам Татьяна Ивановна, сообщаю вам о том, что я, сержант, уроженец Московской области Луховицкого района село Семские Борки ст. Алпатово Хорцев Иван Степанович, сообщаю, что ваш муж или брат или родственник командир отделения со мною лежал раненный в ноги. Лежал со мною двое суток. Ему стали делать операцию, которую он не мог вынести этого в ночь на 26 число ваш сержант в операционной приказал вам долгой жизни, поэтому сообщаю вот несколько слов о его смерти, его госпитальный товарищ Иван Степанович Хорцев. Ждите точного описания от врачей. К сему сержант Хорцев.
Письмо написано на вырванном последнем листе книги, на котором типографским шрифтом напечатано содержание книги и на обратной стороне даты сдачи в печать и т.д., т.е. чистого места вполне достаточно для письма. Свернуто треугольником и написан адрес ст.Каргат ... , Т. Татьяне Ивановне.
Все достоверно и содержание и особенно адрес. Понятно, какое переживание было в семье, сколько слез. Стало известно на мясокомбинате. К счастью я часто писал письма, и вскоре ошибка была выяснена, и дома успокоились.
С 1-го мая я и еще два писаря из стрелковых подразделений работаем в штабе полка. Выписываем извещения о погибших, т.е. на типографском бланке о погибших за Родину заполняем кому извещение и кто по родству, как погиб и где в каком районе, в бою за какой населенный пункт.
6.05.42 Работая в штабе я одновременно выполняю свою работу и со старшиной роты. Произошло небольшое передвижение в расположении нашего полка, т.е. сменили участок фронта, но здесь пока неплохо, ночуем в доме. Все еще перебои с питанием, дороги еще не подсохли.
9.05.42 Продолжаю работать в штабе. Сегодня послали 210 писем с извещениями о погибших, работы много. Экспедитор в шутку говорит, что если мы будем живы и вернемся в Сибирь, и вдовы узнают, что ты писал извещения и отправлял, то нам несдобровать. Плохо, что со 2.05.42 стоит плохая погода, пасмурно, выпадает снег. Хорошо тем, что мы со старшиной здесь, в деревне, а не на передовой, в землянках. Сплю у печки. Если несколько дней тому назад жили впроголодь, то сейчас очень хорошо, кушаем до отвала, как говорят.
Служба моя складывается хорошо по сравнению с другими бойцами.
13.05.42 Продолжаю работать в штабе. Мы в тылу полка, до нас снаряды не достают. А самолеты часто бомбят наш район и почти безнаказанно, наших самолетов еще мало. Но сегодня видел, как наш ястребок сбил немецкий бомбардировщик, примерно в трех километрах от нас он упал, и поднялся большой столб дыма. От бомбежки дом дрожит. Иногда залазим в ямы.
Сегодня получил письмо от Белова В. И из дома, а пишу я через каждые 3-4 дня. Идут бои местного значения. А вообще - оборона.
Сегодня иду в баню, снял для стирки гимнастерку и одну теплую рубашку (ношу две) и сижу. Работаю в шинели. Установилась теплая погода.
20.05.42 Закончили заполнение извещений на погибших в боях и разослали. Нахожусь по-прежнему при штабе полка, а двое других писарей возвратились в свои подразделения, и кое-что помогаю и веду свою основную работу по роте.
Погиб в бою наш командир роты 5.05.42 . Очень хороший был как командир и как человек. В том же бою погиб наш сибиряк санинструктор, он был представлен к награде. Сибиряков мало осталось в полку. А пополнение из разных областей. В тот же день умер от тяжелого ранения сержант Кощеев, это все мои хорошие друзья, о них нельзя забыть. Кощеев по специальности был адвокат.
Вчера послал домой денег 125 рублей. Последние дни на нашем участке затишье. Стоит теплая погода, зазеленела трава, распускаются деревья.
26.05.42 Есть перспектива поехать учиться, так как очень много командиров вышло из строя. 23.05.42 мне было поручено пойти за 15 км в медсанбат соседней дивизии и проверить все списки поступивших к ним раненных с 1.03.42 с тем, чтобы выяснить случайно попавших из нашего полка во время боев. Дело в том. что командиры подразделений боялись писать "пропавший без вести", так как под этой фразой могли быть и те, которые добровольно сдались в плен или ушли к немцам. И если после боя не обнаруживали в живых или раненых кого-либо из бойцов, и не зная точно, - писали погиб. Мы отсылали извещения. А нам уже несколько вернули и пишут, что "мой муж жив и находится там-то в госпитале.
И вот я в 6 часов вечера 23.05.42 до 11 часов вечера 25.05.42 проверил фамилии раненных, их адреса и из какой части, свыше полутора тысяч. И сегодня из этого медсанбата вышел в 3 часа утра, дождь. Вода, грязь. И пришел в восемь часов. Начштаба разрешил отдыхать.
29.05.42 Ясная, жаркая погода. Сейчас 8 вечера, а до заката солнца еще больше часа и солнце греет меня на пригорке у большого ручья, а он настолько большой, что у моста, который от меня в 25 метрах, можно купаться, а сзади меня высокий берег весь в белых цветах.
По заданию ПНШ-4 Свидского ходил в медсанбат выписывать своих раненных, это в 6 км от нас, в лесу у деревни. Вышел в 12 часов, до своей деревни осталось 2 км, и вот сижу на солнышке, греюсь, перекуриваю. Вот пролетели два фрицевских истребителя.
Вчера тоже ходил по такому заданию, но гораздо дальше. В общей сложности прошел 30 км. Но день большой и было не в тяготу. Прошел 5 деревень и 6 км по железной дороге. Когда увидел ее, то обрадовался, а когда пошел по шпалам - то наоборот, ведь она мертва, вся перерыта снарядами.
Продолжаю работать при штабе, и если паче чаяния не уеду учиться, то видимо, вообще останусь при штабе, потому что начальство довольно моей работой.
Продолжаю старшине помогать получать продукты, а на передовую он с бойцами носит сам, мне некогда.
Сегодня получили новое летнее обмундирование, а зимнее сдали. Сходил в баню. А то появились вши. Теперь чувствую себя легко и свежо. В мае послал домой 10 писем и один перевод.
9.06.42 Сегодня ранило легко командира роты. Командир он был так себе, иногда принципиально ставил вопрос по отношению ко мне. Но, в конце концов, смирились и жили неплохо. Очень жаль комроты первого, с которым жили в Печникове, был требовательный и разбирался в людях. По национальности он казах. Имел среднее образование и учился в институте. Получили сообщение, что он умер от ранения.
13.06.42 Вчера нам направили нового командира роты, лейтенант. Парень, видимо, неплохой.
С питанием хорошо. Погода прохладная, но мы по некоторым причинам живем пока в доме, и это хорошо, тепло. Работаю все также в штабе и в роте.
Фрицы притихли, молчат, но мы их кое-где пощипали и крепко, то разведкой боем, то языка приволокут разведчики. С посылкой на учебу пока не слышно. 11 и 12.05.42 прибывает большое пополнение и нам в штабе много работы. Вчера переписывали до 2-х часов ночи, а сегодня встал в 6 часов и сижу, топлю русскую печь и варю кашу с маслом. Печь у нас топится не так как у людей в тылу, а весь день, то варим, то чай кипятим. Сегодня пасмурно, поэтому самолетов нет, и чувствуем себя спокойно, в ямы не ныряем.
15.06.42 Сегодня получил хорошую плащ-палатку и теперь не страшен ни дождь, ни холодный ветер. Получил письмо от сына, пишет, что перешел в 7-й класс, но не пишет с какими отметками. (сын Т.П.З. в дальнейшем стал морским офицером-ракетчиком - Авт. Сайта)
Пишут, что дома не голодают. Однако много трудностей с заготовкой топлива, сена для коровы.
(Продолжение следует)
| Главная страница | Начало войны |
При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!
Copyright © 2003-2009