ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ

А.В.Егоров. 22 июня. 32 танковая дивизия контратакует.

По сигналу «гроза»

Штаб полка я нашел на опушке рощи. Под соснами стоял штабной автобус, недалеко от него — радиостанция. Штаб уже развернул работу: у телефонного узла хлопотали связисты, на посту стояли часовые. Время от времени они настороженно посматривали вверх, когда слышался гул немецких самолетов. Что ж, война — это опасность, и люди не сразу свыкаются с ней. Недалеко от машин бойцы успели вырыть небольшие окопчики, как учили их в мирное время.

Из штабного автобуса выпрыгнул заместитель начальника штаба капитан А. С. Кривошеев. Тонкие черные брови насуплены, лицо осунулось. Он хотел доложить мне по-уставному, но рука не дотянулась до головного убора и, опустив ее, капитан упавшим голосом произнес:

— Погиб командир полка...

Сердце похолодело. Я смотрел на Кривошеева, еще не вполне веря в случившееся. Неужели нет больше Жеглова? Снял танковый шлем, не находя слов выразить свое горе. А капитан Кривошеев, не дожидаясь моего ответа на первую тяжелую весть, добавил:

— Тяжело ранен комбат первого Щеглов...

— Товарищ капитан, вас к телефону, — крикнул связист из автобуса.

Звонил командир дивизии полковник Пушкин. Сухо поздоровавшись, строго спросил:

— Что же это вы командира полка не уберегли? Первый бой — и такая потеря...

— Мы же не знали, что немцы прорвались через оборону частей прикрытия, — ответил я после небольшой паузы. — Считали, что впереди нас пехота... [23]

— Учитесь, учитесь воевать с первого боя, — не то мне, не то всем сказал Пушкин... — Командиром полка решено назначить вас, начальником штаба — капитана Кривошеева.

Ефим Григорьевич немного помолчал, видимо, давал время понять ответственность, которую возлагал на меня, а затем добавил:

— Не теряйте ни минуты. Берите полк в руки. Это война. За промедление она наказывает... Как оцениваете обстановку сейчас?

Я сообщил, что мне было известно. Доклад явно не удовлетворил Пушкина.

— Для грамотного боя этого мало, — заметил он. — Разберитесь в обстановке по-настоящему и доложите. Постарайтесь успеть, пока противник не возобновил активность.

На этом наш разговор закончился. Надо было действовать, напрягать все силы, всю волю, выяснить все необходимое, чтобы вести бой не вслепую, а наверняка. Мы, только что назначенные командир полка и начальник штаба, решили направить три разведывательных дозора в направлении деревень Нагачев, Свиданица, Краковец с задачей установить силы немцев. Помощника начальника штаба старшего лейтенанта Сизова я послал разыскивать штабы общевойсковых частей, прикрывавших границу. Помощник по технической части военный инженер 3 ранга Ф. Л. Бялоцкий отправился с эвакосредствами вытаскивать танки, застрявшие в пойме реки Шкло. Начальник медслужбы полка военврач 3 ранга Н. М. Дмитриев развернул полковой медицинский пункт, военфельдшер Г. С. Королев стал разыскивать раненых.

Мой скромный боевой опыт подсказывал, что в сложившейся ситуации лучше всего самому побывать в батальонах и ротах, поближе присмотреться к людям, посоветоваться с ними. Ведь, кроме работников штаба, меня пока никто не знал. Даже с командирами батальонов я не успел познакомиться. Одного из них уже нет в строю. Да и с командирами рот и взводов очень важно поговорить. Пусть накоротке, но и это поможет понять, почувствовать, что сейчас происходит в душах людей, на кого можно больше всего положиться в трудную минуту... [24]

Вместе с заместителем командира полка по политической части старшим политруком Михаилом Карповичем Булгаковым направляемся в батальоны. Сначала во второй — к Колхидашвили. Об этом командире я уже слышал немало добрых слов: хорошо знает дело, требователен, справедлив, подчиненные относятся к нему с большим уважением.

Заметив на опушке леса замаскированные танки, останавливаю машину. Дальше идем пешком. Экипажи, видимо, только закончили маскировку и продолжают хлопотать около машин. Жарко. Раскалились броня, гусеницы. По лицам людей стекают струйки пота, а в глазах один вопрос: скоро ли в бой?

Знакомлюсь с комбатом. Коренастый, смуглолицый, небольшие черные усики, тяжелые сильные руки. Настоящий танкист. Вместе идем по лесу. Колхидашвили говорит с заметным грузинским акцентом. Докладывает обо всем кратко, но толково. Батальон расположен в линию ротных колонн. Сигнал атаки, и они без задержки развернутся, двинутся вперед.

— Впереди боевое охранение. Это оно ведет огневой бой, — кивнул Колхидашвили в ту сторону, откуда иногда доносились выстрелы.

Идем туда. Около танка, занявшего позицию на опушке сосняка, останавливаемся. В ту же минуту из башенного люка появляется голова танкиста. Привычным движением он поправляет шлемофон, легко подтягивается на руках, выбрасывает тело на броню, спрыгивает на землю. Широким уверенным шагом подходит к нам, докладывает:

— Лейтенант Струк. Экипаж находится в боевом охранении. Сектор огня: справа включительно — дорога, слева — деревня.

Сразу узнаю лейтенанта. Это он вчера был дежурным по полку и сопровождал меня по расположению части. Нелегко ему — прямо с дежурства в бой. Вторые сутки не смыкает глаз, а держится так, будто вовсе не было трудного марша, первой в жизни бомбежки, не условного, как на полигоне, а настоящего вражеского огня. «Такие люди не дрогнут», — подумалось мне.

— Внимательно следите за опушкой леса юго-западнее деревни Краковец, — уточняет задачу Колхидашвили.

— Мы следим, — ответил Струк. — Там подозрительное движение. Заметил подход танков. Пять машин. Только дистанция до них велика, — с сожалением сказал он. [25]

В этих словах я уловил недоумение и даже недовольство: вот, мол, стоим и не атакуем врага, хотя он, лейтенант, считает, что момент для удара очень подходящий. Смотрю на его танк. На башне три вмятины. Значит, боевое крещение экипажа состоялось. По вмятинам определяю калибр орудий: 37 и 50 миллиметров. Они у немцев находятся на вооружении в пехотных полках, а также на танках Т-III и Т-IV. Тут же мелькнула мысль: через командиров и политработников довести до экипажей, что нашей тридцатьчетверке, тем более КВ, огонь таких орудий не страшен. Ведь у Т-34 лобовая и бортовая броня 45 миллиметров, а считается, что снаряд пробивает броню толщиной, равной своему калибру. Значит, с немецкими танками можно уверенно вести бой на средних дистанциях.

Беседы с командирами рот, взводов, экипажей ободрили меня. Я увидел и почувствовал, что внезапное нападение врага, первый бой с ним не вызвали у людей пагубной растерянности. Они были полны решимости драться с гитлеровскими захватчиками, разгромить их, с честью выполнить свой воинский долг.

Правда, первая попытка наших танкистов отбросить врага с советской земли не увенчалась успехом, но нам все же удалось остановить его продвижение. В стороне деревни Краковец, где час-полтора назад вспыхнул короткий, но ожесточенный бой, клубился дым, слышалась редкая перестрелка. Я понимал, что в любую минуту бой мог вспыхнуть с новой силой. Вместе с майором Колхидашвили мы определили танкоопасные направления, условились, как будут действовать его роты в случае атаки или контратаки.

Из батальона возвратился на командный пункт полка. День клонился к вечеру. На небе, как и с утра, ни облачка. Немецкая авиация двумя группами по 30–50 самолетов прошла севернее нашего расположения в направлении Каменки-Бугской. Появились несколько наших истребителей. Завязался воздушный бой — первый, который мне довелось увидеть в этой войне. Я знал, что в районе Львова нашей авиации было немало. Что же мешало ей оказывать более активную помощь наземным войскам? Это стало ясно позднее. Дело в том, что вблизи аэродромов не было жилья для летчиков, и они ежедневно пригородными поездами уезжали на квартиры во Львов. [26] У боевых машин оставались только дежурные. Так было и вечером 21 июня. На рассвете 22 июня гитлеровские бомбардировщики обрушили сильные удары на пригородные аэродромы, а вскоре подавили и зенитные средства. В результате наша истребительная авиация в первый же час войны понесла большие потери и вражеские самолеты в большинстве случаев безнаказанно действовали над полем боя...

На командном пункте напряженные деловые хлопоты. Начальнику штаба капитану Кривошееву удалось получить общие данные о положении на границе и о противнике. Он докладывает, что в районе Равы-Русской ведет ожесточенный бой 41-я стрелковая дивизия.

— В районе местечка Немиров и деревни Краковец немецкие части двумя группами прорвались через границу и, потеснив 159-ю и 97-ю стрелковые дивизии, продвинулись в глубь нашей территории на десять километров, — закончил он.

Телефонный звонок. Меня и заместителя по политической части старшего политрука Булгакова вызывает командир дивизии. Только наша «эмка» выбралась из леса, как сразу же влилась в поток беженцев. На стареньких машинах и велосипедах, на повозках и пешком, наспех одетые, запыленные мужчины, женщины, дети, выбиваясь из сил, спешили уйти подальше от беды, которая, как им казалось, катилась за ними следом.

Останавливаю машину, пытаюсь расспросить беженцев, видели ли они немцев, какие их войска вступили в пограничные села и местечки, но ясного ответа ни от кого не слышу. Все, как в горячке, твердят одно и то же: «герман идет», «у германа страшная сила», «у германа танки, литаки»...

Передовой командный пункт дивизии разместился на опушке Яновского леса. Часовой показал, где находится полковник Пушкин, и я быстро нашел его. Расстелив на плащ-палатке карту, комдив разговаривал по телефону. Я прислушался: на другом конце провода командир корпуса. Пушкин, обладавший редкой выдержкой, заметно нервничал.

— Да, я считаю так, — упорно возражал он.

Пауза. [27]

— Мы бесцельно тратим время, горючее, моточасы, — продолжает он отстаивать свое мнение.

Снова пауза. Вижу, как у Пушкина сходятся брови, пульсируют желваки на щеках. Таким взволнованным я его еще не видел.

— Представление о положении противника мы имеем. Потому и считаю, что обе дивизии (он имел в виду 8-ю танковую и нашу 32-ю) надо сосредоточить в одном районе и нанести мощный удар...

Еще пауза, и Пушкин, сказав «Есть!», резко положил трубку. Видимо, командир корпуса не согласился с его доводами и отдал категорический приказ, который придется выполнять.

Размышляя о первых днях войны, я часто вспоминаю этот разговор, во время которого оказался случайно. Пушкин был опытным командиром, хорошо знал особенности применения своего рода войск. Командир корпуса, всего полгода назад командовавший стрелковой дивизией, отверг его смелый замысел. Я и поныне считаю, что это была серьезная ошибка. В первый же день войны комкор распылил ударные силы соединения по фронту свыше 100 километров (от Яворова до местечка Великие Мосты). В результате управление частями нередко нарушалось, они были вынуждены вести тяжелые бои самостоятельно. Не всегда удавалось наладить и взаимодействие со стрелковыми частями, мы действовали без поддержки артиллерии и авиации...

— Садитесь, товарищ Егоров, — устало произнес Пушкин в ответ на мое приветствие и указал место на плащ-палатке рядом с собой. — Первый экзамен ваши танкисты выдержали. Непростительно, что командира полка потеряли... Первым батальоном будет командовать выпускник академии бронетанковых войск майор Дорожков. Он только что прибыл к нам. Дорожкова захватите с собой, и прямо в батальон. Командир он подготовленный.

Пушкин посмотрел на меня, будто спрашивая, как я отношусь к тому, что он высказал. Но я ждал разговора о главном — какую задачу предстоит выполнять полку. После небольшой паузы комдив взял карту и предложил мне достать свою. [28]

— Непосредственная угроза, — постучал он карандашом по карте, — создается у нас на правом фланге. Но, возможно, немцы возобновят атаки и левее дороги. Здесь они могут начать даже раньше, чтобы отвлечь наше внимание, а затем ударить по флангу вашего полка. Нам нужно опередить их.

Комдив задумался, видимо еще раз взвешивая свое решение, и продолжал:

— Разведка обнаружила батальон пехоты и 30 вражеских танков в районе деревни Свиданица. Есть предположение, что это свежие силы гитлеровцев. Задача вашего полка — уничтожить противника в районе деревни Свиданица. Сборный пункт после атаки — лес севернее деревни Краковец. Справа в направлении местечка Немиров будет наступать 64-й танковый полк, слева в направлении местечка Судова Вишня — 53-й танковый полк 81-й мотострелковой дивизии. Начало атаки по сигналу «Гроза». Поезжайте быстрее в полк и организуйте атаку. Желаю успеха...

Я заторопился к машине. Около нее стояли заместитель командира дивизии по политчасти старший батальонный комиссар Чепига и старший политрук Булгаков.

Вместе со мной из штаба дивизии поехал в полк майор Дорожков, которому предстояло заменить тяжелораненого майора Щеглова. Дорожкову было около тридцати лет. Светловолосый, голубоглазый, он производил приятное впечатление.

— Коммунист? — первым начал разговор старший политрук Булгаков.

— Да, — ответил Дорожков.

На мои вопросы майор отвечал так же скупо. Чувствовались хорошая военная подготовка, командирская собранность. Понравилось мне и то, с какой профессиональной пытливостью расспрашивал он о батальоне, которым предстояло командовать, особенно о деталях сегодняшнего встречного боя. Что ж, думалось мне, если он так же грамотно начнет воевать, выйдет из него настоящий комбат.

Минут через двадцать мы были на командном пункте полка. Пока не прибыли вызванные сюда командиры батальонов, начальник штаба капитан Кривошеев сообщил кое-какие новые данные о положении на границе.

— Удалось ли установить связь со стрелковыми частями? — спросил я. [29]

— С трудом, — вздохнул Кривошеев. — На одной из линий связисты задержали гражданского, который резал кабель. Начальник разведки установил, что это переодетый вражеский диверсант.

Спустя много лет после войны я узнал, что за неделю до нападения на нашу страну гитлеровское командование скрытно переправило на территорию Западной Украины целый диверсионный батальон, носивший шифрованное название «Нахтигаль» ( «Соловей»). В этом батальоне насчитывалось более тысячи отъявленных головорезов, которые причинили нам немало вреда...

Удалось мне поговорить с полковником пограничных войск, зашедшим в штаб полка. Он показал на карте районы, в которых накануне наблюдалось сосредоточение немецких войск. На мой упрек, почему они, пограничники, своевременно не информировали об этом своих старших начальников и общевойсковые штабы, полковник возразил с обидой:

Докладывали, каждый день докладывали обо всем...

Прямо у моего танка собрались командиры батальонов, начальник штаба, заместитель по политической части, помощник по хозяйственной части интендант 3 ранга Боженко. Представил им нового командира первого танкового батальона майора Дорожкова. Колхидашвили и Сазонов молча обменялись с ним рукопожатиями, осмотрели с головы до ног, будто прикидывали, достоин ли выпускник академии заменить майора Щеглова. Ведь поле боя — это не полигон и не ящик с песком...

Сообщаю всем задачу, которую поставил полку комдив, и свое решение — перейти в атаку с занимаемого рубежа, уничтожить танки, а затем пехоту противника в районе деревни Свиданица и выйти на государственную границу. Основной удар должны были наносить первый и второй танковые батальоны; третий батальон, на вооружении которого находились танки Т-26, наступал во втором эшелоне. Тут же уточнил направление наступления, взаимодействие между батальонами. Напомнил, что командиры батальонов управляют боем только по радио.

— Начало атаки по радиосигналу «Гроза», — закончил я разъяснение боевой задачи.

Помощник по хозяйственной части сообщил, что удалось дозаправить танки топливом, пополнить боекомплект. [30]

До начала атаки оставалось меньше часа, и командиры батальонов поспешили в свое расположение. В первый вместе с Дорожковым я предложил пойти старшему политруку Булгакову, попросил его представить нового комбата. Экипажи должны знать, что поведет их в бой опытный командир, коммунист, должны поверить Дорожкову так же, как верили Щеглову.

Багровое солнце медленно клонилось к закату. Немцы продолжали вести артиллерийский огонь, перенося его с одного участка на другой. Над ближним лесом снова появились группы бомбардировщиков. То удаляясь, то приближаясь к нам, грохотали взрывы.

Мой командирский танк — на небольшой высотке, поросшей кустарником. Из открытого люка наблюдаю за выходом танков на рубеж атаки. Чувствую, что волнуюсь. Это первый бой полка под моим командованием. Как пройдет он, принесет ли успех? За это я отвечаю перед старшими начальниками, перед партией и народом, перед своими подчиненными.

В бинокль вижу почти весь первый эшелон полка. Вдоль кромки леса, справа от шоссе, выходит батальон Дорожкова. Левее — батальон Колхидашвили. Пока все идет как было задумано. Машины головных рот устремились к высоте, окаймленной лесом, открыли огонь из пушек и пулеметов. Враг усилил ответный огонь. Снаряды рвутся и вблизи наблюдательного пункта. Неожиданно прямо над нами неуклюже спикировал бомбардировщик, дав длинную пулеметную очередь.

— Вперед! — командую водителю.

Танк быстро скатывается в лощину, прибавляет скорость. Мы спешим в боевые порядки рот...

Подтянув свежие силы, гитлеровцы ждали окончания бомбежки наших боевых порядков, чтобы начать наступление. Немцы заметили советские танки лишь тогда, когда они прорвались к высоте. Тут ударила вражеская артиллерия. Один из снарядов угодил в башню моего танка. В ушах звон, треск, искры окалины брызнули в лицо.

— Бронебойным, заряжай! — крикнул я.

Развернута башня, и в то же мгновение я увидел через прицел гребень захваченной немцами высоты. Она озарялась оранжевыми вспышками выстрелов. Сразу мелькнула мысль: прикрываясь высотой, танки противника намереваются нанести удар по флангу полка. [31]

Открываем огонь по высоте. За нами ударили и сзади идущие танки. В нашу сторону тоже несутся бронебойные и осколочные снаряды. Кажется, грохочет сам воздух, сотрясая еще недавно тихую долину реки Шкло.

Третий час длится напряженный бой. Увлеченный танковой атакой, я не заметил, как оказался впереди боевого порядка. И тут мне вспомнились слова преподавателя Военной академии имени М. В. Фрунзе генерала А. И. Готовцева. Он часто повторял, что долг командира полка — прежде всего быть руководителем боя, всегда держать в поле зрения своих подчиненных...

Выбрав удобное место, приказал остановить танк. Включаю радиостанцию, слышу, как на командный пункт полка командиры батальонов сообщают о происходящем, отдают боевые распоряжения подчиненным. Майор Колхидашвили озабочен медленным продвижением своих рот. В шлемофоне я то и дело слышу его команду: «Ускорить ход!».

Слева от дороги, вдоль которой наступает батальон Колхидашвили, начинается заболоченная пойма реки Шкло. Это может задержать танкистов, и я принимаю решение развернуть полк уступом вправо. Правофланговому батальону Дорожкова ставлю задачу наступать в направлении деревни Чернилява, обойти врага и ударить по нему с тыла. Такой маневр облегчит продвижение батальона Колхидашвили.

Слева от дороги, вдоль которой наступает батальон Колхидашвили, начинается заболоченная пойма реки Шкло. Это может задержать танкистов, и я принимаю решение развернуть полк уступом вправо. Правофланговому батальону Дорожкова ставлю задачу наступать в направлении деревни Чернилява, обойти врага и ударить по нему с тыла. Такой маневр облегчит продвижение батальона Колхидашвили.

Немцы разгадали наш замысел. На роты батальона Дорожкова они обрушили шквал огня артиллерии и танков. Но наши танкисты упорно пробиваются вперед. Стремясь поддержать Дорожкова, ввожу в бой и третий батальон. В резерве осталась только рота танков КВ старшего лейтенанта К. П. Хорина, на случай если противник предпримет что-то неожиданное.

Бой продолжается. Танковые гусеницы, разрывы снарядов и мин подняли над полем облака бурой пыли. В раскаленном безоблачном небе снова появились немецкие бомбардировщики. С воем они начали пикировать на наши боевые порядки. Усилился артиллерийский огонь из района деревни Краковец. Смотрю на эту страшную картину, и в сердце закрадывается тревога: выдержат ли люди, что сидят сейчас за рычагами управления, ведут огонь из пушек и пулеметов. Но команды, которые звучат в шлемофоне, рассеивают мои сомнения. Командиры батальонов, рот взволнованно, но уверенно передают: «Вперед!», «Справа по курсу — орудие. Осколочным...» [32]

К вечеру полку удалось отбросить фашистов на три-четыре километра. Продвигаться дальше было рискованно: сопротивление врага не ослабевало, а боеприпасы у нас оказались на исходе.

На командный пункт полка возвращаюсь по полю, только что отвоеванному у захватчиков. Справа и слева пожары: горят бронетранспортеры, танки. Видны раздавленные немецкие пушки, мотоциклы. Всюду брошенное имущество, оружие, боеприпасы.

В штабе напряженная, деловая обстановка. Связисты вызывают абонентов, в штабном автобусе хлопочет начальник штаба. Вижу, что устал. Ведь пережито за этот день так много! Марш, первые налеты вражеской авиации, работа под бомбами... Но Кривошеев держится бодро, докладывает обо всем четко, как в служебном кабинете. Вместе с ним намечаем, как организовать боевое охранение, разведку. Поручаю Кривошееву лично проследить за подвозом горючего, боеприпасов, доставкой горячей пищи экипажам. Тороплюсь на передовую. Надо осмотреть рубеж, на котором находятся сейчас роты, вместе с командирами батальонов продумать систему огня на случай атаки немецких танков и пехоты. А самое главное — хочется встретиться с людьми после первого сурового испытания, хоть немного ободрить уставших, сказать доброе слово об отличившихся.

— Что докладывать в штаб дивизии, товарищ командир? — спрашивает Кривошеев, провожая меня к танку.

— Необходимые данные о бое у вас есть, — отвечаю ему. — Сообщите их немедленно. Просите поддержки пехоты, артиллерии и авиации. Без этого нам не отбросить немцев...

Решил побывать сначала во втором батальоне. Механик-водитель выводит Т-34 на знакомую дорогу. То справа, то слева беспорядочно рвутся снаряды. Идти с открытым люком опасно, и я веду наблюдение через смотровую щель. Пойма реки Шкло изрыта воронками бомб и снарядов, расчерчена следами гусениц. [33]

По номеру узнаю танк майора Колхидашвили. Прошу остановить машину и быстро выбираюсь из люка. Заметив меня, Василий Григорьевич делает шаг навстречу.

— Первый экзамен экипажи выдержали, — говорю майору. — Молодцы! И все же торжествовать еще рано: отбросить немцев за пределы государственной границы нам пока не удалось.

— Экзамен трудный, — вытирает Колхидашвили пот со лба. — Некоторые растерялись немного, оробели, кое-кто отставал в атаке, но трусов не было. Это самое главное. На таких машинах можно воевать. Только оружие не все использовали как надо. Старались немцев больше гусеницами давить. А гусеницы без огня — не дело. Пришлось по радио напоминать об этом.

Правильно уловил Колхидашвили то, чего не хватало экипажам в первом бою. Надо обязательно, и сегодня же, разъяснить всем: сила танка — огонь и броня. Пусть об этом поговорят с людьми командиры, политработники, коммунисты.

— Скоро подойдут цистерны с горючим, машины с боеприпасами, полевые кухни, — говорю Колхидашвили. — Надо быстро заправить танки, накормить людей, эвакуировать раненых.

Близится ночь, и неизвестно, что может предпринять враг с наступлением темноты. Правда, участники боев в Испании рассказывали, что немцы очень пунктуально соблюдают распорядок дня — рано ложатся спать, рано встают, в определенное время принимают пищу, ночью боевых действий не ведут. Но это в Испании. А как будет у нас?

Спешу на правый фланг полка, где находятся первый и третий танковые батальоны. Когда пересекали небольшую высотку, по башне и корпусу забарабанили пули, а в каток слева ударил снаряд. Вот тебе и рано ложатся спать! Ввязываться в бой не стали. Ограничились лишь тем, что развернули башню и, отстреливаясь, помчались дальше. После выяснилось, что мы столкнулись с немецкой разведкой. Готовясь к новой атаке, гитлеровцы выдвинули роту пехоты, усиленную тремя танками. Они хотели нащупать стыки между нашими частями и ударить по этим наиболее уязвимым местам. Экипаж моего танка совершенно непредвиденно атаковал разведку противника и, как мы узнали потом, рассеял несколько отделений пехоты. [34]

На опушке леса походная кухня. Привезли ужин. У кухни уже собрались танкисты. Среди них и майор Дорожков. Почти сутки люди находились то на марше, то в бою. До сухого пайка и то, наверное, никто не успел дотронуться.

Плохо, что люди меня не знают. Как мне подойти к ним? Как командиру, по всем правилам, или просто, как к боевым товарищам, с которыми рядом шел в атаку? Снимаю комбинезон, бросаю его в танк, и в гимнастерке, над левым карманом которой поблескивает медаль «За боевые заслуги», направляюсь к танкистам. Эту скромную награду вручил мне Михаил Иванович Калинин за бои на Карельском перешейке, и я очень дорожил ею. А сейчас она особенно кстати: пусть без слов поведает бойцам, что командир полка — не новичок в бою, что довелось ему уже повидать опасность.

Заметив меня, танкисты встали. Дорожков пошел навстречу, чтобы доложить. Но я V попросил всех сесть и продолжать ужин. Предложили поужинать и мне. Я согласился. Снова застучали ложки. Молчание нарушил комбат.

— Ну а дальше, товарищ Толмачев? — обратился он к рослому танкисту.

— Дальше... — немного замялся Толмачев, рассказ которого я, видимо, прервал своим появлением. — В самый разгар атаки отказала тормозная лента, и КВ занесло. Ведь до боя мы двести километров отмахали. Вот и пришлось под огнем выбираться из машины и налаживать эту самую ленту. С полчаса провозился, наверное. Но роту мы догнали. Ну а потом действовали, как все.

Я ужинаю вместе с экипажами, внимательно слушаю простые рассказы о только что пережитом и невольно проникаюсь гордостью за этих людей, не дрогнувших в минуту опасности. Вот сидят они рядом со мной усталые, но не павшие духом, говорят о первом бое, как о трудной работе. И хотя не все экипажи вернулись с поля боя, хотя горе первых потерь тяжелым камнем легло на сердце, они верят в себя, в свои силы, в технику, которую дал им народ, в победу. Нет, таких людей не сломить врагу.

— Кому добавки, подходите, — мирно, будто на колхозном полевом стане, приглашает повар. [35]

Желающие находятся и опять позвякивают ложки. Первый фронтовой ужин танкистов заканчивается. Хорошо, если экипажам удастся отдохнуть до рассвета хотя бы часа три. Летняя ночь коротка, а сделать надо многое — осмотреть и заправить машины, подготовить боеприпасы.

— Я скажу несколько слов экипажам, — шепчу сидящему рядом со мной Дорожкову.

— Товарищи, слово имеет командир полка, — обращается он к подчиненным.

Притихли, насторожились люди. Говорю им правду:

— Мы остановили врага, но заплатили за это дорогой ценой — жизнью боевых товарищей. В числе павших смертью храбрых командир полка майор Жеглов. Предлагаю почтить память товарищей вставанием.

В сумерках вижу, как обнажили головы танкисты, слышу глубокий вздох, который один лишь нарушил тишину и сказал больше слов...

— Поклянемся отомстить врагу за смерть наших товарищей!

— Клянемся! — прокатилось в ответ...

Идем с Дорожковым в подразделения что рассредоточены в роще. Беседуем с командирами рот, взводов, экипажей. Уточняем потери, интересуемся состоянием материальной части. Утешительного мало: семь машин немцам удалось поджечь, три КВ с перебитыми гусеницами остались в зоне вражеского огня, несколько тридцатьчетверок застряли в пойме реки.

На правом фланге батальона неожиданно встретился с подполковником Слепцовым — командиром 15-го танкового полка 8-й танковой дивизии (она тоже была укомплектована в основном танками новых образцов). Он сообщил, что с наступлением утра дивизия готовится атаковать противника северо-восточнее Равы-Русской. Эта весть радовала: атака соседей позволит и нам действовать более уверенно и решительно.

Близилась полночь, когда мой танк возвратился на командный пункт полка. Из открытого люка смотрю в сторону противника. Там периодически взлетают ракеты. Значит, немцев здорово отрезвила наша дневная контратака, и они опасаются, как бы мы не проявили активности и ночью. Конечно, хорошо бы сейчас ударить по врагу, но это невозможно: в танках нет ни горючего, ни боеприпасов. А если ночное наступление предпримут немцы? Нам придется туго. За такое короткое время не удастся заправить машины всем необходимым. Но гитлеровцы тоже, видимо, рассчитывают использовать ночь, чтобы собрать свои рассеянные части, подготовить их к бою. [36]

В лесу, где разместился командный пункт полка, деловое оживление. Захожу в свой «кабинет» — под брезентовый навес у одной из машин. Сажусь на раскладной стул и только тогда чувствую, как тяжелы уставшие ноги. Приходит начальник штаба капитан Кривошеев, докладывает свои соображения о мероприятиях на ночь и па завтрашний день, хотя полной ясности в обстановке у нас нет.

Вдруг к брезентовому навесу торопливо подходит начальник разведки лейтенант Корж.

— В районе Немирова разведчики слышали шум моторов. Полагаю, что немцы подтягивают танки, — докладывает он.

— Готовятся к утренней атаке, — заметил начальник штаба.

— А вдруг пойдут перед рассветом, — предположил я. — Надо сделать все, чтобы ускорить заправку машин и подвоз боеприпасов.

Подъехали военный инженер 3 ранга Бялоцкий и интендант 3 ранга Боженко. Они доложили, что горючее и боеприпасы подвезены и направлены в батальоны. С тревогой сообщили и другое: автоколонна по пути на дивизионные склады была обстреляна. Одного стрелявшего задержали. Он оказался вражеским лазутчиком.

— Сплошного фронта сейчас нет, — сказал я Бялоцкому, — и в наш тыл могут проникать не только отдельные диверсанты, но и подвижные группы противника. Поэтому усильте охрану тылов полка, особенно горючего и боеприпасов. Экипажи, оставшиеся без танков, используйте для усиления ремонтных бригад и эвакослужбы... Едва успел отдать необходимые распоряжения начальнику штаба и работникам тыла, как вызвал командир дивизии. Минут через двадцать я был у него. Пушкин сообщил, что в течение дня наш полк остановил части 125-й немецкой пехотной дивизии, поддержанные танками. [37]

— Героями вас называть рано, — заметил он, — но экипажи заслуживают благодарности. А теперь докладывайте об итогах дня.

Я подробно рассказал о ходе боя, о поведении людей. Заметил, что могли бы добиться большего, если бы атаку танков поддержала артиллерия, авиация, пехота.

— А то получается так, что даже пленных взять некому, — пожаловался я, — для этого надо выделять людей из экипажей.

— Что поделаешь, — согласился Пушкин. — Сам знаешь, что формирование мы не закончили, и вся артиллерия дивизии — один артиллерийский дивизион, а 32-й мотострелковый полк у нас забрали под Радзехув. В 97-й и 159-й стрелковых дивизиях полки тоже малочисленные, они не успели перейти на штат военного времени. С наступлением темноты на участке вашего полка занимает оборону 202-й мотострелковый полк 81-й мотострелковой дивизии. Организуйте с ним взаимодействие. Главная ваша задача — не допустить прорыва противника на Львов...

Возвратившись от комдива, собрал командиров батальонов, своих заместителей. Коротко рассказал им о сложившейся обстановке, о задаче, которую предстояло решать нам завтра. Комбатов обрадовало, что действовать будем вместе с мотострелками.

— Мы прикроем их броней, они пойдут за нами в атаку и закрепятся на освобожденной от врага земле, — сказал Колхидашвили.

Наполненная заботами, быстро, будто торопясь, проходит фронтовая ночь. Командиры батальонов возвратились в свои подразделения. Там полный порядок: танки заправлены горючим, пополнены боеприпасы, застрявшие в низине машины — в строю, подбитые и неисправные — эвакуированы. Да, люди не растерялись в опасности...

С заместителем по политической части старшим политруком Булгаковым стоим у штабного автобуса, прислушиваемся к приглушенным звукам, что доносятся до нас с запада. Где-то справа рвутся мины, далеко сзади — тяжелые снаряды. В районе деревень Вербляны, Ногачев, Свиданица и Краковец взмывают ракеты, раздается редкая стрельба из винтовок и автоматов. [38]

Мы молчим, думая, наверное, об одном: завтрашний день принесет нам новые, может быть, еще более суровые испытания, чем день прошедший.

— Пойдем заснем, — предлагаю я. — Хоть немного, сколько позволит обстановка.

Свалился под брезентовым навесом около штабного автобуса. Отяжелевшие веки сразу сомкнулись, а перед глазами мелькают то карта, то лесные опушки, на которых притаились танки. До слуха доносятся редкие раскаты орудийных выстрелов. Они становятся все тише и уплывают куда-то далеко-далеко... [39]

Источник:

Егоров Александр Васильевич С верой в победу (Записки командира танкового полка) -------------------------------------------------------------------------------- «Военная литература»: militera.lib.ru Издание: Егоров А.В. С верой в победу (Записки командира танкового полка). - М.: Воениздат, 1974. Книга на сайте: militera.lib.ru/memo/russian/egorov_av/index.html Иллюстрации: нет OCR, правка: Андриянов П.М. Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009