ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ

А.Исаев. Проба сил.

А.Исаев. 23 июня. Проба сил. Принять решение о контрударе оказалось куда проще, чем реализовать его на практике. Основной проблемой был сбор всех сил в нужных местах в нужное время. Маневр механизированных корпусов выглядит простым только на мелкомасштабной карте. Реальные марши нам сегодня даже трудно себе представить. Это растянувшиеся на десятки километров колонны из сотен танков, мотоциклов, грузовиков под палящим июньским солнцем. Пробки, разбиравшиеся командирами с пистолетами в руках. Аварии, неизбежно возникавшие из-за ошибок сутками не спавших води [135] телей. Растерянность отставших экипажей, оставшихся посреди хаоса первых дней войны один на один со своим сломавшимся "железным конем". В первый день войны еще не было беженцев, а потом дороги будут запружены повозками людей, бежавших от войны. Растянувшаяся на дороге колонна представляла собой легкую цель для авиации. Танкам, даже легким, удары с воздуха повредить практически не могли. Например, в 37-й танковой дивизии за все время боев только один БТ был потерян от ударов с воздуха, Куда более уязвимыми были тылы дивизий и корпусов, представлявшие собой вереницы автомашин с топливом, снарядами. Помимо наносимых авиабомбами потерь, воздействие с воздуха также существенно снижало темпы движения соединений. По команде "Воздух!" водители бросались врассыпную из машин и даже после окончания налета не спешили садиться за руль. Поврежденные, горящие автомашины приходилось растаскивать танками. Немаловажным фактором в темпах движения мехкорпусов была управляемость танков. Тяжелые танки KB и Т-35 требовали от водителей больших физических усилий, они быстро уставали за рычагами своих машин. Наиболее сложной задачей был сбор для контрудара слабо укомплектованных автотранспортом соединений 5-й армии. Командующий армией М.И. Потапов сформулировал задачи своим подопечным следующим образом:

"5. 22-му механизированному корпусу с 1-й противотанковой бригадой к 4.00 24.6.41 г. сосредоточить:

1-й противотанковой бригаде к 4.00 23.6.41 г. занять рубеж: Барбаров, кирп. восточнее Хмелевка, Бискуничи Русские, обеспечить атаку 19-й танковой дивизии".

Мы видим, что сосредоточение главных ударных сил 5-й армии было назначено на раннее утро 24 июня. К 23 июня [137] механизированные и стрелковые соединения армии выдвинуться в назначенные районы не успевали. Тем самым акцент контрудара смещался на южный фланг немецкого наступления.

Правый фланг германского танкового клина должен был оказаться под нажимом 4-го механизированного корпуса 6-й армии и 15-го механизированного корпуса, подчиненного командованию фронта. Следует заметить, что южная ударная группировка не обеспечивалась поддержкой стрелковых соединений. В отличие от решения командующего 5-й армией Потапова, приказ командарма-6 И.Н. Музыченко выглядит довольно путаным и фактически предусматривает использование 4-го механизированного корпуса для подпирания обороны армии вместо активных фланговых ударов по охватывающему правый фланг армии противнику. Задачи 4-го механизированного корпуса на 23 июня звучали так:

«6. 4-му механизированному корпусу для задержания противника, в случае его прорыва в районе Мосты Бельке, к утру 23.6.41 г. выбросить мотопехоту на рубеж (иск.) Желдец, Ту-рынка, Кулява, Замечек, остальными силами быть готовым к уничтожению пархачской механизированной группировки противника, во взаимодействии с 15-м механизированным корпусом, который будет наносить удар на Радзехув, Корчын.

Направление ударов: 1) Жулкев, м. Мосты Бельке; 2) Крехув, Добросин, Пжыстань. Стар. Мосты» {141}.

Направления ударов по замыслу И.Н. Музыченко лежат в стороне от заданного в приказе М.А. Пуркаева направления из Жулкева на Радзехов. Командарм-6 предполагает ударами 4-го мехкорпуса подпирать фланги 3-й кавалерийской дивизии.

По сути, он игнорировал приказ командования фронтом. Положение 6-й армии было, конечно, не блестящим, но поводов для паники и судорожного использования сильнейшего механизированного соединения фронта не давало. [139] Тем более странным представляется такой приказ в свете настойчивых требований активно использовать 4-й механизированный корпус против прорыва немцев на дубненском направлении со стороны начальника Генерального штаба Г.К. Жукова. Для парирования активности противника у И.Н. Музыченко был резерв в лице 159-й стрелковой дивизии. Помимо субъективных факторов, были и объективные причины неучастия соединений 4-го механизированного корпуса в контрударе. Выяснилось, что мосты через реку Западный Буг наши саперы успели взорвать. Таким образом, даже те рахитичные задачи, которые предусматривал для корпуса командующий 6-й армией, оказались под вопросом. Решение о вводе 4-го мехкорпуса на Радзехов отменяется, из состава корпуса берется 8-я танковая дивизия П.С. Фотченкова, но только 24 июня она передается в подчинение командования 15-го механизированного корпуса. Фактически только подчиненный фронту 15-й механизированный корпус получил задачу на контрудар по южному флангу немецкого наступления.

Контрудар 23 июня должен был быть поддержан авиацией Юго-Западного фронта. В бой были впервые введены не пострадавшие в течение ударов по аэродромам 22 июня авиасоединения. Во-первых, это 33-й авиаполк 19-й авиадивизии:

«33 с*коростной** бомбардировочный** п*олк** с рассвета 23.6 последовательными эшелонированными действиями по времени и высоте уничтожают группировку противника в районе Сокаль, Крыстынополь, Пархач»{142}.

Полностью приказ командующего ВВС КОВО см. в Приложении 3. Полк был оснащен самолетами СБ, Ар-2 и Пе-2, но в первом вылете предполагалось использовать только СБ и Ар-2. Во-вторых, в бой вступала дальняя бомбардировочная авиация в лице 18-го дальнего бомбардировочного авиаполка, оснащенного самолетами ДБ-3Ф. Ему предписывалось «эшелонированными последовательными ударами уничтожать скопление танков противника в районе Устилуг, Грубешув, Корытница»{143}. Использование против танковых соединений дальнебомбардировочной авиации не должно удивлять. Подобное применение стратегических бомбардировщиков в исключительных условиях закладывалось в Уставе:

«В особых случаях дальняя бомбардировочная авиация может быть привлечена для поражения войск противника в районе поля сражения и на поле боя»{144}. [140]

Применялись дальние бомбардировщики и в ходе битвы под Курском, когда им ставились похожие задачи. Правда, в 1943 г. их выполнение откладывалось на ночное время суток.

Для успешного проведения контрудара 23 июня были вполне объективные предпосылки. 11 танковая дивизия XXXXVI1I моторизованного корпуса немцев рвалась в глубину обороны советских войск в полном одиночестве. Объяснение этому было вполне тривиальное:

«Вследствие переброски 13 танковой дивизии в район Владимир*а-Волынского** все дороги, ведущие от Замосц на Рудка (Билгорай), сегодня до 18.00 будут заняты. Поэтому 11 танковая дивизия не сможет до завтрашнего утра получить на усиление дополнительную моторизованную часть»{145}.

Нанесение удара на Радзехов двумя-тремя танковыми дивизиями хорошей комплектности могло привести если не к разгрому, то к тяжелым потерям одного из лучших соединений 1-й танковой группы.

Как только рассеялась ночная мгла, противники двинулись навстречу друг другу. В 3.30 утра 11 танковая дивизия немцев выступила в направлении Стоянува. Селение было вскоре захвачено, и в 5.30 утра дивизия двинулась в направлении Радзехова. Помимо штатных орудий дивизии, поддержку танкистам в дневном бою должны были оказывать 88-мм зенитные пушки.

Небольшой населенный пункт Радзехов (на современных картах — Радехов) на несколько дней стал ареной жестоких боев. Еще 22 июня его занял передовой отряд 10-й танковой дивизии 15-го механизированного корпуса, который был выслан для уничтожения мифических немецких парашютистов. Отряд состоял из одного танкового и одного мотострелкового батальона.

11 танковая дивизия подошла к Радзехову с первыми лучами солнца. На рубеже развертывания она подверглась атаке советских бомбардировщиков. Но остановить наступление один удар с воздуха не мог. Немецкие танки ворвались на улицы деревни, и завязался танковый бой, который продолжался до 13.30. Немецкие танкисты впервые ощутили на себе удар 76,2-мм орудий танков Т-34. С одного из танков роты была снесена командирская башенка, командир танка был смертельно ранен. [141] Но силы были, очевидно, неравны: у передового отряда 15-го мехкорпуса начали заканчиваться боеприпасы, и он отступил из Радзехова. Выскочив на открытую местность к юго-западу от Радзехова, немцы сталкиваются с Т-34 из сводного отряда 32-й танковой дивизии. Унтер-офицер 11 танковой дивизии, впоследствии историограф соединения, Густав Шродек вспоминает:

«Наши сердца сжимаются: страх, ужас, но, может быть, также и радость, так как наконец мы можем показать себя. Видели ли они нас? Принимают ли они нас за своих? Наши силы равны. *...** И как только они приближаются на расстояние примерно в 100 м от наших пушек, «танец» начинается. Мы посылаем им первый снаряд. Румм-м-м! Первое попадание в башню. Второй выстрел и новое попадание. Головной танк, в который я попал, невозмутимо продолжает свое движение. То же самое и у моих товарищей по взводу. Но где же превосходство наших танков над танками русских, так долго провозглашавшееся?! Нам всегда говорили, что достаточно лишь «плюнуть» из наших пушек!»{146}.

В 15.00 занятый немцами Радзехов атаковали 20-й танковый и 10-й мотострелковый полки 10-й танковой дивизии, каждый без одного батальона. Это было все, что удалось ввести в бой из состава всего 15-го механизированного корпуса, назначенного для контрудара командующим фронтом. Артиллерийский и второй танковый полки 10-й танковой дивизии находились днем 23 июня на марше. 10-й артиллерийский полк и 10-й зенитный артиллерийский дивизион находились на марше из лагеря Янув. 19-й танковый полк из-за трудности маршрута (болота) в район сосредоточения не вышел. 37-я танковая дивизия 15-го мехкорпуса была задержана достаточно нелепым происшествием. В 14.00 23 июня она уже достигла района в 30 км юго-восточнее Радзехова. Прибытие к 18.00 в Охладув, населенный пункт в 8 км от Радзехова, было вполне реальным, дивизия до темноты могла принять участие в контрударе. Но неожиданно источником паники стал командир корпуса: цитирую отчет командира дивизии Ф.Г. Аникушкина: [142]

«Прибывший командир 15-го механизированного корпуса генерал-майор Карпезо сообщил командиру дивизии о том, что в районе Адамы сосредоточено до 100 танков противника, и поставил задачу: «37-й танковой дивизии уничтожить танки противника в районе Адамы». На Адамы была выслана разведка, а танковые полки со своих маршрутов были повернуты под углом 90° и выведены на исходный рубеж для атаки Леня, Кутики, Юлянка. Впоследствии оказалось, что танков противника в районе Адамы не было. Танковые полки дивизии после задержки на 5–6 часов в районе Адамы продолжали выполнять ранее поставленную задачу. Это положение привело к тому, что 37-я танковая дивизия не смогла своевременно выйти в указанный район сосредоточения»{147}.

Проблемой Красной Армии было не столько то, что вышестоящие штабы издавали плохие приказы, сколько игнорирование этих приказов тактическими командирами. Для задержки 37-й танковой дивизии должны были быть серьезные основания, а не слухи о мифических танках. Лучшая защита от внезапной атаки — это нормальная организация разведки головными и боковыми дозорами. Обстановка в районе Адамы могла быть выяснена средствами командования корпуса с помощью подчиненного ему мотоциклетного полка, насчитывавшего 5 бронемашин и 74 мотоцикла. Резкие телодвижения без достаточных на то оснований привели к значительному ослаблению удара в интересах всего фронта, 37-я танковая дивизия вышла на рубеж реки Радоставка (16 км южнее Радзехова) только к 2.00 24 июня. Лишь у 212-й моторизованной дивизии 15-го мехкорпуса были уважительные причины неучастия в контрударе. Она с первого дня войны имела оборонительные задачи. 23 июня дивизия удерживала рубеж Бордуляки — Руда — Бродзка (населенные пункты на реке Стырь в 20 км северо-западнее Бродов) с целью не допустить прорыва противника в направлении Бродов.

Четырех батальонов, двух танковых и двух мотострелковых из состава 10-й танковой дивизии, было явно недостаточно для сколько-нибудь весомого воздействия на немцев в Радзехове. Наличие с советской стороны новых танков не могло изменить общего расклада общевойскового боя. У четырех советских батальонов не было артиллерийской поддержки, а противостояли им несколько десятков гаубиц калибра 105–150-мм, бьющих с закрытых позиций, справиться с которыми батальонными средствами было невозможно. Для борьбы с танками в 11 танковой дивизии были артиллерийские орудия от 50-мм противотанковых пушек до 88-мм зениток и 105-мм тяжелых пушек. [143] Поэтому расправиться с необеспеченными артиллерийской и пехотной поддержкой танками Т-34 10-й танковой дивизии для них было вполне по силам. Разумеется, атака танков не прошла для немцев безболезненно. Второй батальон полка 88-мм зениток «Герман Геринг» потерял в бою под Радзеховым полковника Шредера, командира 3 батареи. Но 12 зениток батальона смогли уничтожить 9 советских танков, включая два КВ-2 (по немецким данным; сведений об участии в бою у Радзехова именно КВ-2 по отечественным источникам найти не удалось). После безуспешной атаки наши полки 10-й танковой дивизии отошли в лес южнее Холоюв с задачей не допустить продвижения противника на юго-восток.

Контрударами и сбором для них механизированных соединений события второго дня войны не ограничились. Войска Юго-Западного фронта вели оборонительные бои стрелковыми соединениями и гарнизонами укрепленных районов по всему фронту. Подход резервов из глубины обороны несколько улучшил обстановку на направлении главного удара немцев. Появилась возможность закрыть брешь между 124-й и 87-й стрелковыми дивизиями. 135-я стрелковая дивизия, совершая с вечера 22 июня марш из района Киверцы во второй эшелон 27-го стрелкового корпуса, к вечеру 23 июня вышла передовым отрядом к местечку Локачи. Здесь произошло первое столкновение дивизии с противником — с разведывательным батальоном 299 пехотной дивизии. Принципиального изменения обстановки в результате вступления в сражение 135-й стрелковой дивизии произойти не могло, но немцы вынуждены были преодолевать сопротивление этого соединения, снижая темпы продвижения в глубь советской территории. Вместе с тем начала расширяться трещина, заложенная в построении 6-й армии планом прикрытия. Несмотря на усиление 461-м стрелковым полком 159-й стрелковой дивизии, 3-я кавалерийская дивизия начала отходить назад, откатившись на 10–12 км от границы и закрепившись на реке Болотня. 23 июня австрийцы 44 пехотной дивизии, наконец, пробились через укрепления Владимир-Волынского УРа. В иллюстрированной истории дивизии, где описанию действий соединения в 1941 г. посвящена всего одна страничка, о боях на линии Молотова мы находим красноречивую фразу: [144]

«Прорыв восточнее Буга через укрепленный район русских удался только после перегруппировки войск 23.6.41. При этом мы понесли тяжелые потери»{148}.

Не добившись весомых результатов 23 июня, руководство Юго-Западного фронта решило собрать все силы и нанести решительный контрудар 24 июня. Г.К. Жуков в своих мемуарах описывает доложенное ему решение штаба фронта:

«Мы решили, — сказал командующий фронтом, — 24 июня, не ожидая полного сосредоточения корпусов, начать контрудар на Клевань и Дубно. Командующий 5-й армией, кроме 22-го мехкорпуса, должен объединить действия 9-го и 19-го механизированных корпусов и оказать им необходимую помощь. Решение было разумным, и я согласился с командованием фронта, предложив, однако, проверить обеспечение взаимодействия между корпусами и авиацией фронта»{149}.

Источник: Исаев Алексей Валерьевич От Дубно до Ростова -------------------------------------------------------------------------------- «Военная литература»: militera.lib.ru Издание: Исаев А.В. От Дубно до Ростова. — М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. Книга на сайте: militera.lib.ru/h/isaev_av3/index.html Иллюстрации: militera.lib.ru/h/isaev_av3/ill.html OCR, правка, html: Андриянов П.М. (assaur1@rambler.ru) Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009