Брестская крепость

Семенюк Родион Ксенофонтович

ВЕРНОСТЬ ЗНАМЕНИ

СЕМЕНЮК РОДИОН КСЕНОФОНТОВИЧ, младший сержант, заведующий складом боепитания 393-го Отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. Сражался в Восточном форту Кобринского укрепления. Вместе с красноармейцами Иваном Фольварковым и Тарасовым укрыл боевое знамя своей части. Контуженный, попал в плен. Совершил три неудачных побега. Последний раз бежал 25 января 1945 года. Затем служил в рядах Советской Армии.

Награжден орденом Красного Знамени. Член КПСС, Ныне Р. К. Семенюк живет и работает в г. Новокузнецке.

Рассказывает Р.К. Семенюк

Вся моя довоенная жизнь прошла в родном колхозе в Винницкой области. С 1937 года я был там заведующим сельским клубом и секретарем комсомольской организации. В 1939 году односельчане избрали меня депутатом Стрельницкого сельского Совета депутатов трудящихся, а в ноябре 1940 года я был призван на действительную службу. В конце марта 1941 года наш дивизион перешел в Брестскую крепость и расположился в Восточном форту.

В нашем дивизионе находилось 12 орудий 76-мм и один четырехствольный зенитный пулемет. С 20 на 21 июня 1941 года 2-я и 3-я батареи уехали на тактические занятия, а наша 1-я батарея осталась в карауле.

В первую же минуту войны был убит часовой, охранявший склад. Мы еще спали, когда караульный, вбежав в помещение, крикнул: "Боевая тревога, в ружье!" Все выбежали из казармы, а кругом уже грохотали взрывы и содрогалась, словно в конвульсиях, земля. С большим трудом, потеряв многих бойцов, мы добрались к орудиям и стали вести огонь по вражеским самолетам. Прибежал в парк и прибывший незадолго до войны из ленинградского училища лейтенант Иванов. Погиб он числа 24-25 июня.

Скоро нас обнаружил враг, и на орудийный парк обрушился шквал смертоносного огня; пришлось оставить на некоторое время орудия и занять оборону на высоком валу. Вначале нас было человек пятьдесят, но после бомбежки многих недосчитались. Постепенно появились пехотинцы, пограничники, командиры из других частей и подразделений.

Прибежал лейтенант Коломиец, который сразу же организовал оборону. Я открыл склад боепитания. Всем командирам и бойцам были выданы патроны, гранаты, пистолеты "ТТ", противогазы из "НЗ". Я доложил Коломийцу, что на складе у нас есть зенитный пулемет. Мы вытащили его веревкой и установили в казарме внутреннего двора. Бойцы быстро набили ленты, зарядили, опробовали - хорошо работает. Тут появилась отличная мишень - двухмоторный фашистский самолет, который и был нами подбит. Так мы открыли боевой счет. Стрелял из счетверенного пулемета один пограничник, потом, сменяя друг друга, пехотинцы и артиллеристы. Из небольшого окопчика внутри кольцевого двора строчил одноствольный зенитный пулемет. Какие-то два пулемета были установлены и на втором этаже казармы.

Командир нашей батареи старший лейтенант Сергей Феодосьевич Шрамко жил в городе. С утра первого дня войны, в полной форме, он прибыл из города со стороны Восточных ворот. Под его руководством на высоком валу вырыли окопы и заняли оборону. Шрамко был из тех командиров, которых любят солдаты. И шутить, и учить умел. Вторая и третья батареи нам завидовали. Наша батарея всегда держала первое место по дивизиону. Боевой командир Шрамко был ранен еще в финскую кампанию, имел награды.

Числа 24-25 июня ночью Шрамко получил приказание заминировать ворота к нашему форту. Он нашел меня у амбразуры и сказал, чтобы я шел вслед за ним. Встретили лейтенанта-пехотинца и еще двух бойцов, фамилия одного из них была Зайцев. Мы выкапывали ямы и подносили мины, а Шрамко и лейтенант-пехотинец их укладывали. В это время начался артиллерийский обстрел такой силы, что все вокруг задрожало. Я и еще один боец получили ранение в голову, а Зайцев - в лицо. Старший лейтенант Шрамко был убит. Мы не бросили своего командира, донесли до валов и закопали в одном из проходов Восточного форта. Вынули из гимнастерки его документы: партийный билет, удостоверение личности, положили в планшетку и закопали вместе с ним.

Через некоторое время товарищи донесли, что в сторону форта движутся танки. Несколько машин подорвались на наших минах. За умелое минирование майор объявил нам благодарность.

После короткого отдыха мы вновь пошли в разведку. Мы - это незнакомый мне старший лейтенант, которому числа 26-27 было приказано снять вражеских автоматчиков, окопавшихся на валу е восточной стороны, и я. Договорились, что, когда подползем поближе, старший лейтенант махнет рукой, и мы одновременно бросим по окопу гранаты. Так и было сделано. Бросили 8 гранат. В результате четверо фашистских вояк - три ефрейтора и один унтер-офицер - были убиты. Мы выбросили из окопов их трупы, а трофеи - четыре ручных пулемета с длинными стволами и ящики с патронами - привязали за телефонный кабель и потащили к себе.

Долго осваивали наши бойцы устройство немецких пулеметов, но стрелять из них все-таки научились.

Помню, как однажды заместитель политрука нашей батареи Попов дал задание группе комсомольцев снять фашистский флаг, установленный над Северными воротами. Один из бойцов, кажется, пехотинец, взял конец телефонного кабеля, дополз до ворот, привязал кабель к древку фашистского флага и свалил его. Заметив это, немцы открыли бешеный пулеметный огонь. Но бесстрашный воин не струсил. Он успел еще забросать гранатами радиоустановку врага, располагавшуюся правее ворот. К нам он больше не вернулся. Очевидно, там и погиб.

Положение становилось все тяжелее. Особенно мучило отсутствие воды. Защитники неоднократно пытались копать в казематах колодцы, но собиравшаяся в них вода была непригодной для питья, так как рядом находились конюшни. В первые дни на складе еще имелся лед, но потом он кончился, и приходилось с большими трудностями доставать воду. Каждая вылазка стоила больших жертв - многие бойцы так и не возвращались из этих походов. Питались овсом и разными концентратами. Поэтому силы оборонявшихся заметно таяли.

30 июня фашисты начали активнейшее наступление и скоро прорвались в казематы. В это время я вместе с односельчанином Иваном Фольварковым (потом он погиб в концлагере) и пехотинцем Тарасовым (погиб в крепости) находились в каземате внешнего вала. Фольварков требовал сжечь знамя нашей части, которое я по приказу Шрамко в первый день войны вынес из караульной палатки. После спора с ним мы решили все-таки его сохранить. Знамя завернули в чехол, положили в брезентовое ведро и опустили в выкопанную ямку. Затем закрыли цинковым ведром и заровняли яму, присыпав ее мусором. Только успели это сделать, как в каземат вскочили фашисты; мы укрылись в проломе, и они нас не заметили.

Когда немцы, наскоро обыскав форт, ушли, майор Гаврилов дал указание, чтобы оставшиеся бойцы снова заняли оборону. Нам удалось продержаться еще несколько дней.

Но силы иссякли. Боеприпасы подходили к концу, пищи не было.

Решили выбираться из западни. Для этого требовалось переплыть реку Мухавец. Посмотрели в последний раз в сторону, где спрятано знамя, и поползли. До Мухавца осталось метров десять. Гитлеровцы, заметив нас, открыли огонь. Вижу, как роняет голову Тарасов. Он не откликается. Слышу приглушенный стон Фольваркова. - Родион, прощай, - и все. Раздался огромной силы взрыв, и я потерял сознание.

ОФ МГОВК, оп. 393, д. 16, лл. 30-42.

Героическая оборона. Составители: М.И. Глязер, Г.И. Олехнович, Т.М. Ходцева, Л.В. Киселёва Государственное издательство БССР Редакция социально-экономической литературы Минск, 1963

Материал заимствован с сайта Алёны Дружининой, 2005-2008

Авторы сайта:В конце 50-х - начале 60-х Семенюк Р.К. жил в Новокузнецке во одном с нами доме и ничем не выделялся. Дядька как дядька. Каково же было удивление всех ребят с нашего двора, когда по телевидению и в кинохронике (тогда перед сеансами 5-10 минут шли самые разнообразные документальные фильмы о том, что происходит в стране) мы увидели, как он указывает солдатам, где в каземате Брестской крепости долбить пол, чтобы достать знамя. Эта картинка так и осталась перед глазами.