Как раз сегодня хотел написать тебе и спросить, почему ты вдруг стал нем как рыба. Но тут пришло твое письмо, доставившее мне много радости. Я тоже был очень занят последние недели. Не говоря о многих служебных визитах, которые мне пришлось и еще предстоит сделать, я возобновил множество старых связей и завязал новые, показавшиеся мне по той или иной причине важными. Редко когда возвращаюсь домой раньше 10 часов вечера. А когда прихожу, Кл[ара] (Клара Немиц.) уже спит, и мне с трудом удается присесть поработать, даже если у меня есть острая потребность. Будем надеяться, что вскоре это изменится. Наши соседи наконец-то нашли себе квартиру и к концу месяца выедут, так что тогда смогу чувствовать себя немного посвободнее. Твои сетования на нехватку времени мне слишком хорошо понятны. Хотя я и могу почитать ночью часок-другой при занавешенной лампе, это меня никак не удовлетворяет. Но я верю в будущее: если я и раньше, несмотря на перегрузку и дневную работу, все-таки умел найти время для учебы, то сумею это и в дальнейшем. За последнее время я прочел ряд романов, главным образом американских авторов, которые появились недавно и из-за неблагоприятных обстоятельств прошли мимо меня. Наряду с Хергесхаймером и Томасом Вулфом меня особенно увлек Уильям Фолкнер. Я знал его вышедший еще в середине 20-х [65] годов роман :"SoIdier's Pay" - едкую сатиру на "благодарность отечества". Теперь я прочел его "Light in August" и жду появившийся в 1936 г. роман "Авсалом! Авсалом!". Он обладает невероятной силой психологического проникновения-сильно напоминает Джеймса Джойса - ирландца, о котором я тебе однажды рассказывал,- и потому предъявляет к читателю довольно высокие требования. В настоящее время читаю "Разбойники с болота Лян-Шань"-китайский роман XII века, выпущенный недавно издательством "Инзельферлаг" в переводе Куна. Если я не ошибаюсь, однажды мы уже говорили о нем.

Однако в центре моих интересов сейчас - собрание писем видных русских писателей XIX столетия - от Карамзина до Толстого. Как раз вчера я прочел несколько писем Белинского, идеологического глашатая "западняков" в 40-е годы прошлого века; они буквально захватили меня. Этн письма полны боевой страстности и звучат с невиданной актуальностью, в том числе и горькое обличительное письмо Гоголю за его последнее произведение "Переписка с другом" *, которое в противоположность всему его прошлому как писателя звучит в унисон злобному вою реакции. В одном из писем он пишет, например, что по натуре своей должен был бы лаять, как пес, и выть, как шакал, но обстоятельства вынуждают его мурлыкать, как кошка, и вилять хвостом, как лиса.

Ну, об этом мы еще сможем подробно побеседовать с тобой на Троицу, если тебе захочется приехать сюда. Клары не будет, она уезжает уже в субботу после обеда и вернется только в понедельник вечером. Я был бы очень рад твоему приезду. Мы сможем провести вместе два чудесных дня, даже если погода и не будет так прекрасна, как сегодня. Напиши мне заранее, приедешь ли и когда. Кстати, хочу попросить тебя, если ты не забыл об этом, захватить для меня обе книги на маньчжурском языке. Тебе они все равно ни к чему, а мне могут пригодиться.

На Вознесение мы поехали за Бланкефельде, в район Цоссена, и провели время в чудесном, почти нетронутом месте - похожая на степь болотистая почва с высокой травой. Мы видели там косулю в целом море желтых, белых и голубых болотных цветов, слышали и видели [66] бесчисленное множество всяких редких птиц: дроздов, которые показались нам довольно глупыми (они пели в какой-то невероятно мелодичной тональности: корль, корль, корль - кик, кик и т. п,); выпь, которая, почуяв опасность, вертикально поднимает вверх свой длинный острый клюв и становится похожей на трубу; всяких кроншнепов. Далеко на горизонте тянется в этой первобытной чаще, словно кайма, светлая лента автострады. Какой необычный контраст, когда где-то далеко на горизонте видишь отсюда движущиеся мимо, словно караваны, ряды автомашин!

Воскресенье перед тем мы провели в Ботаническом саду в Далеме * и всего за час оглядели все ландшафты мира: от Средней Германии, Альп, Карпат, Балкан, Кавказа, Средней и Восточной Азии и еще дальше - до самой арктической Северной Америки. А вечером слушали Баха: знаменитую пассакалью си-минор и фантазию си-мажор для органа, великолепные вариации Гольдберга, исполненные на клавесине профессором Рамином. Я был бесконечно счастлив, жаль только, что не было тебя.

Я рад, дорогой Адди, что "Робеспьер" пришелся тебе по душе. Тоже тема для бесед на Троицу! За твои литературные пожелания - большое спасибо. Так приезжай же в субботу и, если можно, немного пораньше. Радуюсь этому сильнее, чем можно выразить красивыми словами. Ну, пока, мой дорогой мальчик, и позволь крепко пожать тебе руку.[67]

Твой В.