Котлубань

Под Котлубанью голову сложил и сын генерального секретаря компартии Испании Долорес Ибаррури Рубен...

ПАСЕНЮК ЛЕОНИД МИХАЙЛОВИЧ

Котлубань, 42-й: Военная проза. - Майкоп, 2000.

ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ

...

Я учился в третьем-четвертом, когда в Испании вспыхнул мятеж антиреспубликански настроенных генералов. И как-то сразу эти события остро затронули нашу страну, взбудоражили общественность (мотивы, полагаю, объяснять не нужно), даже детей. Даже в моем глухом селе, близком к Чернобылю (чтобы наглядней представить), помню, собирали деньги в фонд помощи испанским детям, опустил и я в общую ту копилку нужный мне самому рубль. В школьном буфете вдруг появились невиданные нами до той поры пахучие оранжевые апельсины - на каждом яркий ярлычок, каждый в мягкой папиросной бумаге. Пошла мода на легкие шапочки с кисточкой спереди - прообраз вскоре введенных в армии пилоток. Ларго Кабальеро, Хосе Диас, Долорес Ибаррури, генералы Эрнесто Листер, Модесто, Матэ Залка (Лукач), Миаха (впоследствии саботажник)… Эти имена не сходили со страниц наших газет. И те из мальчишек, что поначитанней (учительский сын, из них я первый), с неподдельным увлечением следили по школьным картам за победными реляциями республиканцев. Картахена, Малага, Гвадалахарра, Теруэль, бои на Эбро… Звучные наименования чужих городов и территорий, события, близкие нашему интернациональному самосознанию (даром что еще детскому), волновали воображение, порождали чувства сопереживания.

...

Потому с волнением прочитал в случайно купленном у букинистов неприхотливом "Сталинградском дневнике" А.С. Чуянова*, что Рубен Ибаррури, командуя пулеметной ротой курсантов, 24 августа 1942 года был смертельно ранен в боях за железнодорожную станцию Котлубань. За ту же Котлубань, невдалеке от которой неделей-другой позже сражалась и моя 308-я дивизия…

С большим трудом, пытаясь спасти (все-таки сын известной всему миру Пасионарии!), его переправили через Волгу, где он 3 сентября и умер в госпитале.

Но могло ведь случиться и так, что, останься он жив, наши пути у той же Котлубани и пересеклись бы. И у меня, наверное, было бы больше оснований писать сейчас об испанце Рубене Ибаррури у стен Сталинграда, используя те или иные дополнительные подробности тогдашних событий.

Но пути не пересеклись, да и был я тогда совсем еще мальчишкой, пылинкой в солдатской массе. К тому же у нас сполна достало тогда собственного лиха, своей собственной пролитой крови. Что же касается событий, к которым Рубен был тогда причастен, вот они в нескольких, быть может, громоздких фразах.

23 августа от излучины Дона, имея целью выйти к Волге и охватить Сталинград с севера, ринулась армада немецких танков. В этот же день по распоряжению командующего Сталинградским фронтом А.И. Еременко, ничего о том еще не подозревающего, с занимаемых чуть северо-восточней позиций была снята 87-я стрелковая дивизия с задачей переместиться к той самой донской излучине и укрепить на ней оборону. Но, как видим, она опоздала. Ни о чем плохом тоже не ведая, шла открыто рассредоточенными колоннами (да и где в степи, даже холмистой, среди бела дня спрячешься?). И вдруг на нее, совершенно беззащитную, не готовую к обороне, шквально обрушилась немецкая авиация, а затем навалились неисчислимые немецкие танки. Дивизия была смята, рассеяна и частью уничтожена.

К тому же она ушла с прежде занимаемых позиций не дождавшись, когда ее сменит, тоже с марша, 35-я гвардейская стрелковая дивизия. В которую как раз и входила пулеметная рота Рубена Ибаррури.

Короче, фронт на этом участке после ухода 87-й дивизии был оголен, и гвардейцам осталось лишь созерцать последствия ее бесславного разгрома. Танки генерала Хубе, любимчика Гитлера, устремились тем временем дальше к Волге. Недолго, впрочем, все это созерцая, 35-я дивизия быстро сориентировалась и нанесла сокрушительный удар во фланг следовавшей за танками мотопехоты противника. А в ночь на 24-е перерезала и образованный немцами коридор прорыва (позже немцы его восстановили и укрепили). Гвардейцам удалось также занять предназначенные им приказом позиции.

Вот в этих именно боях и был смертельно ранен Рубен Ибаррури, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.

...

"ЦВАЙ КИНДЕР - ДРАЙ КИНДЕР"

...

Однажды рассказал сыну о штыковой атаке, в которой участвовал.

Штыковая атака - едва ли не самое страшное на войне. Психологически почти непереносимое. Успокаивать, поддерживать, весьма относительно, может лишь одно: чувство локтя. Рядом бежит товарищ. Быть может и выручит, отведет удар. Как еще сложится атака. В свою очередь, рассчитывает и он на тебя.

И ты бежишь, заворожено глядя на стремительно вырастающий, играющий смертельно-острыми гранями чужой штык, в горячке даже не помышляя, что он вот-вот, через минуту, через секунду достанет тебя и пронзит. Слепое, звериное желание извернуться, упредить, ударить первым… Но то же истерично-злобное самоохранительное чувство толкает навстречу и немца. Кто кого?!.

Страшные, нечеловеческие минуты…

У немцев, кстати сказать, был особый знак, им награждали за участие в штыковой атаке. Наши в такие тонкости не входили. ...

Немец ударил Василия Ефимовича под правую ключицу. Штык прошел насквозь (пронзил!) - и Василий Ефимович, падая, невольно наваливался на немца. Тот засуетился - никак не мог выдернуть штык - и тут-то на него обрушился сзади удар прикладом. Как раз и выручил товарищ!

Немец упал и закричал, цепенея перед неизбежным:

- Нихт капут, цвай киндер!

- А у меня драй киндер, - прохрипел Василий Ефимович, и, уже теряя сознание, тупо воткнул ему штык в рот.

Ужасна вот эта подробность: именно в рот. Но… у войны лицо мужское.