ВЕНГРИЯ

18 января.

И вот сегодня он наконец перед нами весь - дымящийся, побитый, голодный Пешт, огромный город, восточная половина столицы Венгрии.

Еще позавчера, бледные от страха, неслись по простреливаемым артиллерией улицам в своих элегантных автомашинах недавние властители города, фашиствующие господчики, салашист-ское офицерье, к последней переправе через Дунай... Неслись к набережной, к взорванным мостам, и бросали под обстрелом автомобили, и в панике дрались у переправы, грызлись за очередь, как грызется за тушу коровы стая волков. Многие утонули, а другие вместе с награбленным попали в руки наших бойцов. Тем было некогда, и разбросанные чемоданы вдавливались в грязь и в кирпичный лом...

Еще позавчера глубоко под землей, в пока неведомом нам туннеле, что тянется, говорят, к Ланцхиду-Цепному мосту, фашистские правители, прячась от русских снарядов и авиабомб, названивали по всем проводам: "Держись! Гитлер шлет новую помощь!.."

Еще вчера последние эсэсовские головорезы-смертники, предавшие город огню и мечу, цеплялись за минированные дома у набережной, пьянели кровью, расстреливая своих же подручных, взрывали каждую стену, которую не удавалось им удержать...

Кончилась битва за Пешт. Он - наш. И, освободив Пешт, мы вручаем судьбы его народу Венгрии и всячески помогаем ему.

В сетях порушенных, порванных, перепутанных проводов запутались гитлеровские разбитые танки и автомобили. Битым стеклом, кирпичом и щебнем завалены мостовые. Трупным запахом тянет из-под руин. В воронках от авиабомб женщины ищут питьевую воду, чтоб напиться после нескольких суток неутолимой жажды. На центральную улицу города, тройную, с двумя продольными аллеями посредине,- улицу Андраши - хаотическими осыпями сползли дома. А то короткое, двухкилометровое, что проходит под этой улицей, забито людьми, обездоленными, еще не верящими, что можно без опаски выйти на поверхность земли. Сколько несчастных, сколько среди них ни в чем, кроме покорства Гитлеру, не повинных, хороших, но слабых духом людей! Но немало среди них и фашистских молодчиков, присмиревших сейчас, сменивших волчью шкуру на овечью в расчете на то, что "их" время еще, быть может, воротится, а пока любой ценой надо сохранить свою жизнь, коли уж не удалось бежать с немцами.

Время придет - растасует всех. И честные люди Венгрии сами изобличат предателей своего народа. Восстановится жизнь столицы. Труд человеческий, честный труд рабочих людей вернет городу его былое великолепие. Покой и мир воцарятся в его домах и на его улицах. А пока...

Древние римляне устроили себе курорт на найденных ими горячих источниках против острова Обудай (бани Азевинкум были первыми строениями древнего городка Обуда). Римские богачи думали не о народе, они заботились о себе. Потом были цари Арпады, Хуньяди, воздвигнувшие первые крепости, первые храмы и дворцы по склонам и на вершинах красивых приду-найских холмов. Так на западном берегу Дуная вырос другой древний городок - Буда.

Эти многобашенные крепости и дворцы были очень красивы,- цари и короли думали не о народе, красоту создавали лишь для самих себя. Им нужно было торговать, наживаться, честолюбиво усиливать свою власть. Стало тесно среди холмов Буды, на восточном берегу появился третий древний город - Пешт.

Были завоеватели - татары и турки, была династия Габсбургов. Венгрию завоевывали, резали, делили, подминали под себя и владели ею. Меч и золото властителей сверкали на берегах Дуная. Купли и продажи, коронации и казни происходили здесь. Три городка: Обуда, Буда и Пешт - слились в один город - столицу Венгрии.

После каждого правителя оставалось наследие: замки, храмы, крепости, мавзолеи, памятники, дома.

В девятнадцатом веке Будапешт стал разрастаться. К концу века в нем было уже полмиллиона жителей. Еще через сорок лет в нем был уже миллион.

Народ существовал. Народ отстаивал свою свободу и национальную независимость. Народ боролся с турками, с австрийцами, с российским царизмом, с немцами. Народ Венгрии сбрасывал династию Габсбургов. Народный поэт Петефи призывал: "Повесьте своих королей!" и в стихах писал: "Вы, немцы, приходили к нам целоваться. А сейчас вы пришли воевать. Хорошо, приходите! Посмотрим, кто кого будет бить. Я вам даю хороший совет: приходите к нам на ходулях; когда вам придется спасаться бегством, вам удобнее будет бежать на длинных ногах. Приходите! Мы вас будем бить как собак".

Но организованная реакция была сильнее неорганизованного народа.

Возникшая в 1919 году Советская власть задушена на корню. Появился фашизм - как социальное уродство, как высшее проявление всех низменных страстей и пороков. Гитлер вынудил Венгрию вступить в преступную, несправедливую войну. Страна, став покорным вассалом Гитлера, оказалась и соучастницей его неслыханных злодеяний. Но, превращая ее практически в свою колонию, Гитлер стал третировать ее, как свою служанку, и, когда усомнился в ее готовности лечь с ним в одну могилу, стал давать ей пощечины, требуя верности до конца. В фешенебельном предместье Будапешта - в виллах и санаториях роскошного гнездилища крупной буржуазии Швабхеда, на улице Мелинда - поселилось гестапо. Великолепный отель на склонах двухсоттридцатипятиметровой, командующей над столицею горы Геллерт заняли высшие германские офицеры. Гостиница "Астория" на улице Кошута Лайоша была превращена в немецкую военную комендатуру. Гитлеровские эсэсовские горлопаны разместились в отеле "Метрополь" на улице Ракоци, в отеле "Ройял" на бульваре Иосифа, в отеле "Бельвю", украшающем Буду, в десятках других лучших домов и гостиниц города. Немцы поставили своих надзирателей в министерствах, на фабриках и заводах, сковали союзную столицу строжайшим жандармским режимом. И, наконец, как подлинное порождение тьмы, вставили в гнилую раму марионеточного правительства никому до тех пор не известного майора генерального штаба, выброшенного в свое время венгерским офицерством из своей среды - Ференца Салаши.

С помощью этого отъявленного предателя народа историческое преступление было доведено Гитлером до апогея. Когда лучшая часть офицеров воочию увидела перед собой всю бездну, в какую Гитлер сталкивает Венгрию,- в Будапеште послышались голоса, требовавшие выхода Венгрии из губительной для страны войны. В ответ начались аресты, а на улицах Будапешта гитлеровцы стали подчеркивать свое открытое презрение к венгерскому офицерству. Террор гестапо стал открытым и повсеместным. Национальное унижение венгров дошло до предела. Они безмолвно глядели, как фашисты, отступая из венгерских селений и городов, открыто грабят гражданское население, как, разоряя столицу при содействии салашистов, эвакуируют в Германию оборудование заводов, промышленное сырье, продовольственные и другие запасы.

Столица Венгрии пребывала в полной прострации. Ее насильно выгоняемое на окопные работы, лишаемое продовольствия, бесправное гражданское население было повергнуто в рабство. Логическим завершением проявления варварского пренебрежения к участи миллионного населения Будапешта, к судьбе самого города, полного культурных и исторических ценностей, было все то, что по вине гитлеровского командования произошло дальше...

Таково было положение в Будапеште к моменту его окружения Красной Армией...

...На улицах Пешта сегодня встречают нас как избавителей от всех перенесенных несчастий. Несчастья еще продолжаются: кругом разрывы фашистских снарядов и мин, летящих с холмов Буды из-за Дуная. Другие мины - замедленного действия - поднимают на воздух оставленные гитлеровцами дома. Тишины еще нет. Но тишину, мир, свободу мы принесем и сюда, и в Буду...

...Как же все-таки все это произошло? Что же это была за крепость, которой с таким тяжким ратным трудом столь решительно овладела наша Красная Армия?

В Будапеште четыре с половиной тысячи кварталов, десятки тысяч домов. Амбразуры в заложенных кирпичом окнах, тяжелые и противотанковые пушки в подвалах, зенитные и даже полевые пушки на крышах и чердаках, автоматы, пулеметы и минометы, глядящие из каждой щели, связки мин и гранат, взрывчатые вещества, заготовленные повсюду: минированные стены и улицы, подземные заводы и укрепления, катакомбы... Да, каждый дом был превращен в огромный и мощный дот. Эти доты связывались во всех направлениях пересекающими город железнодорожными насыпями, каналами, железобетонными заводскими оградами, оплетенными колючей проволокой парками и бульварами. Доты были усилены уличными лестницами, балюстрадами, туннелями, холмами, древними башнями, средневековыми цитаделями. Их немцы превратили в форты.

Укрепленный таким образом Будапешт представляется в плане огромной паутиной: в центре гнездилище черного паука; радиально расходящиеся от центра главные улицы и другие, пересекающие их концентрическими полукружиями, похожи на нити паутины. Ближе к центру они становятся все более частыми.

Каждая из улиц продуманной системой расставленных на перекрестках за баррикадами огневых средств (танков, самоходных и других орудий) была превращена в пояс обороны. Десантные группы на бронетранспортерах обеспечивали возможность быстрого накопления живой силы на любом из участков города, где возникала угроза прорыва. А подобное паутине расположение улиц также было использовано врагом для усиления борьбы - в своем месте я скажу, как именно.

Наконец, широкий, делящий город на две части Дунай с островами, также превращенными в крепости, стал естественным рубежом на случай глубокого прорыва частей Красной Армии через центр города, а гора Геллерт в Буде позволяла просматривать и обстреливать со своих склонов (опоясанных бронеколпаками и железобетонными дотами) весь распростертый внизу, за Дунаем, Пешт и все окрестности самой Буды.

Почти все дунайские мосты к моменту начала штурма оставались в сохранности, давая возможность врагу маневрировать по ночам своими силами, находящимися на разных сторонах реки.

Окруженная вражеская группировка в начале осады располагала большими силами.

И хотя положение окруженной группировки с момента, когда советские войска замкнули город в кольцо, стало явно безнадежным, сломить врага открытым штурмом было задачей исключительной трудности. Но воины Красной Армии, умудренные опытом уличных боев в родных городах, горящие жаждой быстрейшей победы, решили эту задачу с поистине поразительным умением и самоотверженностью.

В начале штурма исходными позициями для наступающих соединений маршала Малиновского был внешний обвод оборонительных укреплений врага по восточным, северным и южным окраинам города. Штурм начался совместными действиями всех родов оружия, и в день Нового года, проломив этот внешний обвод, наши части заняли двести городских кварталов. Установившаяся, наконец, ясная, солнечная погода стала способствовать действиям нашей штурмовой авиации, которая, проявив исключительную активность, особенно 2 января, рушила узлы обороны противника перед самыми боевыми порядками наших наступающих подразделений. Сыгравшие огромную роль в прорыве внешних укреплений врага на дальних и ближних подступах к городу, танковые части позже - в условиях уличных боев, где каждой машине пришлось действовать в одиночку {в тесных, забаррикадированных проходах между домами), - уже не могли быть рационально и широко использованы. Ведущая роль при наступлении в самом городе (особенно с момента, когда дуга наступления своими концами уперлась в Дунай и, сжимаясь, стала оттеснять врага с трех сторон к центральным кварталам) была передана другим родам оружия: артиллерии, инженерно-саперным войскам и пехоте, поддерживаемым с воздуха авиацией.

Однако в первые дни штурма танки и в уличных боях были еще необходимы: в эти дни важнейшей задачей было зацепиться за первые городские кварталы, проломить на достаточную глубину оборону врага, закрепить за собой эти кварталы как плацдарм для развития наступления в самом городе. Поэтому танковые подразделения, распределив свои машины по мелким штурмовым группам, состоявшим из саперов и пехотинцев, участвовали в боях. Врываясь в городские улицы, танки быстро продвигались по ним, давя огнем вражескую артиллерию, бившую из подвалов. Саперы штурмовых групп, взрывая баррикады, создавали для танкистов проходы. Стрелки и автоматчики обеспечивали фланги.

Стрельба с закрытых позиций и с дальних дистанций по громадам домов, превращенных в узлы сопротивления, чаще всего не имела смысла. Засевшие в подвалах гитлеровцы располагали достаточно надежными укрытиями.

Поэтому почти вся штурмующая город артиллерия была передвинута в боевые порядки пехоты для стрельбы прямой наводкой. Тяжелые пушки устанавливались на прямую наводку не только рядом с легкой артиллерией, но часто и впереди нее, даже впереди полковых минометов.

- Мы в Будапеште сдружились с минометчиками и полевиками!- смеялись артиллеристы тяжелых систем.

Надо ли говорить о том, какое хладнокровие требовалось от артиллеристов для точной, спокойной стрельбы из огромного орудия, стоявшего без укрытия под пулеметным огнем врага. Из соседних домов, не всегда еще полностью очищенных от затаившихся там врагов, внезапно раздавались автоматные очереди и летели на улицу ручные гранаты. Многие бойцы и офицеры артиллерийских расчетов превращались в рядовых стрелков-пехотинцев, устремлялись в верхние этажи домов и, вступая в рукопашные схватки с фашистами, уничтожали их.

Легкие орудия, быстро выкаченные на перекрестки, вступали в бой с контратакующими нас "тиграми" и "фердинандами", поражали их первыми же точными выстрелами, ибо именно от точности первых выстрелов полностью зависел успех. Подбитые танки, самоходки и бронетранспортеры бывали добиты или сожжены саперами и пехотинцами, а враги после неудачной контратаки на уцелевших машинах или врассыпную поспешно бежали либо сдавались в плен.

В этой грандиозной битве за город бывали случаи, не имевшие примера в истории. Когда бои проходили близ центра города, в районе товарной железнодорожной станции, командир легкого артиллерийского полка поставил перед батареей задачу: пересечь железнодорожную насыпь и поддержать с фронта огнем наступающую пехоту. Насыпь была широкой, по ней проходило несколько рельсовых путей. Единственным проходом через эту укрепленную гитлеровцами насыпь был пересекающий ее туннель. Но этот туннель простреливался тремя станковыми пулеметами противника и одной вражеской пушкой, стрелявшей вдоль туннеля прямой наводкой. Задача казалась невыполнимой. Молодой командир батареи, однако, решил, что невыполнимых задач для советских воинов нет и что нужно проскочить на галопе с одним орудием сквозь туннель и подавить огневые точки противника. Для этого среди подчиненных ему людей должен был найтись человек, способный по первому слову пойти на смерть. Такого человека искать не пришлось. Едва решение было принято, выполнить задачу взялся командир орудия, комсомолец гвардии сержант Муравьев.

Пустив лошадей во весь опор, Муравьев так внезапно и быстро проскочил туннель, что враг, открывший огонь, не успел прицелиться. Миновав сектор обстрела, Муравьев оказался рядом с пушкой врага и, прежде чем она успела перенести огонь, с ходу развернул свое орудие, первыми же выстрелами уничтожил пушку и все три вражеских пулемета. Так Муравьев сразу обеспечил проход по туннелю для остальных орудий батареи. Они пронеслись сквозь туннель на галопе и, открыв огонь по ошеломленному противнику, дали возможность нашей пехоте взять насыпь коротким штурмом. Тут же, во время боя, весь личный состав батареи был представлен к правительственным наградам. Весть о подвиге Муравьева дошла по телефонам до всех соседних подразделений и была восторженно принята видавшими виды воинами, ведущими бой.

Подвигов артиллеристов в битве за Будапешт, конечно, не перечесть.

Исключительную, я бы сказал, роль в штурме Будапешта сыграли и инженерно-саперные части. Для сокрушения обороны врага артиллерия далеко не везде могла быть использована.

Каждую квартиру пушка, естественно, обстрелять не может. А гитлеровцы сопротивлялись именно в каждой квартире, за каждой стеной, в домах, во дворах, в таких порой каменных щелях, куда не затащишь никакую пушку, куда и с винтовкой-то с трудом пролезешь.

В этих условиях множество мелких задач могли выполнить лишь саперы: взорвать подвал, в котором таятся гитлеровцы, блокировать какой-либо укрывший врага каменный мешок, превратив его в западню для немца, создать проход, пропустить сквозь каменную стену пехоту и артиллерию, разминировать грозящее взрывом при первом прикосновении препятствие... Все это было делом саперов, наступавших, как правило, впереди пехоты и артиллерии, а часто действовавших в боях и как рядовые стрелки.

В то время, когда пехотинцы, артиллеристы, саперы и другие наземные части выбивали из рук врага дом за домом, квартал за кварталом и приближались к Дунаю, им неоценимую помощь оказывали летчики штурмовой авиации.

Для того чтобы не причинять лишних бед населению Будапешта рассеянной, неприцельной бомбежкой, чтобы избавить его от лишних жертв, наши тяжелые бомбардировщики на столицу Венгрии не летали. Участие в штурме города повсеместно выпало на долю "ильюшиных", которые, несмотря на сильное противодействие зениток, обрушивали свои бомбы и пушечно-пулеметный огонь точно на заданную цель-сокрушали узлы вражеского сопротивления. Точность в этом деле требовалась необыкновенная. Постоянно бывало так, что бомбить приходилось именно этот, а не соседний дом, потому что соседний уже оказывался захваченным нашими воинами. Ракетами, красными флагами, разработанной системой сигнализации и абсолютно точными указаниями постов наблюдения наземные части предупреждали летчиков о том, как в данный момент разграничивается между ними и врагом поле боя.

Летчики работали порой в небывало трудных условиях. Находили, к примеру, себе взлетные площадки рядом с действующими "катюшами"... Засевший в городе враг простым глазом видел самолеты нашего 131-го штурмового авиаполка, когда они поднимались со старта и когда шли на посадку. В эти моменты он обрушивал на аэродром не только артиллерийский, но и минометный огонь. Снаряды и мины рвались вокруг выруливающих на площадке самолетов. До летчиков на аэродроме доносилась пулеметная и даже ружейная трескотня. Но риск вызывался необходимостью. Находиться именно на этом аэродроме им было нужно потому, что местная погода здесь весьма переменчива и капризна. На протяжении каких-нибудь десяти километров здесь бывает несколько полос разной погоды, и нужно ловить минуты между туманами, разрывы в низкой облачности. Кроме того, близость цели давала летчикам возможность удвоить количество вылетов и успеть вовремя настигнуть быстро меняющиеся цели...

Среди лучших гвардейцев 131-го штурмового авиаполка - командир эскадрильи старший лейтенант Никитин. Он участник прорыва блокады Ленинграда, не раз бомбивший вражеские укрепления в районе Синявина. Здесь, в Будапеште, он утюжит воздух с рассвета до темноты, на его счету за последний год работы на "илах" больше сотни боевых вылетов. Возвращаясь на аэродром, он вновь поднимает в воздух свою эскадрилью так быстро, что никто из экипажей не успевает поесть, хотя еду подносят к самым машинам. Но никто не ропщет, ведь и Бахи-рев и Клевцов (да и других немало в полку) тоже ленинградцы, все заражены страстным вдохновением борьбы, как и Никитин...

Были случаи, когда, возвращаясь с последнего вылета, он сажал свои самолеты при свете костров, что тоже дело необычное для "ильюшиных". За это он получил прозвище ночника. Ни он, ни другие эскадрильи части в будапештских боях не имеют потерь, хотя бывало не раз - самолеты, вернувшись с боевого вылета, оказывались иссечены осколками.

Когда наши войска пробились в центр города, приблизились к его деловым кварталам, то здесь, на дугообразных обводных улицах, похожих в плане города на концентрические полукружия паутины, обнаружились новые, дотоле неизвестные нам препятствия. Ими оказались две линии обороны, созданные противником в дни штурма. Первая из них опоясывала центр по дуге, упирающейся концами в крайние мосты, то есть от моста Маргариты по проспектам Липот - Терез - Эржебет - Иожеф - Ференц до моста Хорти. Этот рубеж обороны состоял из каменных минированных баррикад толщиной в два-три метра, высотой от одного до двух метров. На каждом перекрестке были дополнительные баррикады, доты и дзоты. Второй рубеж такого же типа, по внутренней меньшей дуге, проходил по последнему полукольцу улиц - от Цепного'моста (Ланцхид) по улицам Кароли-Кироли - Музеум - Вамхаз до моста Франца Иосифа.

Оба рубежа были обильно оснащены проволочными заграждениями, находившимися под током, и обеспечены продуманной системой перекрестного огня из огневых точек, укрытых в каждом o доме.

Кроме того, у каждого из дунайских мостов были созданы предмостные укрепления, состоящие из сплошных противотанковых рвов, рельсовых и бетонных надолб, сети проволочных заграждений и минных полей.

Наши части в течение двух дней боев пробили первый рубеж обороны на всем его протяжении и ворвались в деловые кварталы города. Гитлеровское командование отдало приказ о переводе главных сил окруженной группировки на западный берег Дуная, оставив на восточном берегу как заслон дивизии СС (22-ю и 8-ю кавалерийские дивизии), венгерские фашистские части и как заградотряды для них некоторое количество немецких эсэсовских войск. Эти части, численностью примерно до двадцати тысяч человек, из которых многие сами себя называли смертниками, получив приказ оказывать последнее отчаянное сопротивление, насытили весь оставшийся в их руках клочок Пешта минами и "сюрпризами", взрывали и уничтожали дома, не считаясь с их исторической или архитектурной ценностью, истребляли жителей города, в фашистской сущности которых не были убеждены, и спешно сколачивали диверсантские группы, коим предписано было скрываться в освобожденных советскими солдатами домах под видом мирного населения, а затем наносить удары с тыла.

Частям, перешедшим на западный берег, был отдан приказ приготовиться к попытке прорыва окружения в направлении на северо-запад, а до того держаться во что бы то ни стало.

Но никакие приказы гитлеровского командования, никакие усилия гитлеровцев предотвратить полное сжатие нами кольца окружения не помогли им.

Уже к 17 января наши войска пробили второй внутренний рубеж и ворвались в главные кварталы центра. Вскоре была взята улица Ваци и другие прибрежные улицы, последние гитлеровцы сброшены с набережной Франца Иосифа в воду и на льдины Дуная, и - это произошло сегодня - Пешт пал!..

На что же, однако, рассчитывало германское верховное командование, требуя от окруженных нами в Будапеште войск держаться до последнего солдата?

Как показали некоторые осведомленные пленные офицеры, гитлеровское командование после провала всех попыток деблокировать свою будапештскую группировку перестало рассчитывать на успех прорыва к Будапешту извне, хотя и собирает сейчас силы для попытки нового серьезного контрудара, который скорее всего окажется еще одной кровавой демонстрацией, нужной Гитлеру для поддержания его престижа.

И рассуждают эти пленные офицеры примерно так: когда уже и в самой Германии всем стало ясно, что этот важнейший стратегический пункт (со всей военной промышленностью Венгрии, со всеми ее серьезными ресурсами, прежде всего с ее прибала-тонской нефтью, имеющей огромное значение для господствующего положения фашистской Германии не только на Балканах, но и в Италии, Австрии - центре Южной Европы) Гитлеру удержать в своих руках не удастся, когда гитлеровское командование потеряло последние надежды на возможность прорыва к осажденной группировке извне,- оно все же решило любой ценой отсрочить падение Будапешта, для того чтобы успеть создать на границе Австрии мощные линии обороны, а тем временем втихомолку вывезти ценности из Вены. Так Гитлер обрек на гибель десятки тысяч своих и венгерских окруженных в Будапеште солдат и офицеров, на беды и несчастья - миллионное население Будапешта, на разрушение - древний и прекрасный город.

Но даже совершением этого исторического преступления Гитлер ничего не отсрочил в губительной для него войне. Пешт пал не через много месяцев осады, как рассчитывало гитлеровское командование, а через восемнадцать дней после начала его штурма нашими войсками. Очередь - за второй половиной города, за Будой, участь которой также давно решена. Буда стиснута тем же кольцом окружения, наши войска штурмуют ее со всех сторон. Гитлеровцам не поможет ничто - ни господствующие горные вершины, и главная из них - естественная цитадель, гора Геллерт, ни разветвленные катакомбы, с давних времен превращающие недра Буды в подобие сот, ни сложнейшая и мощная система укреплений на улицах и в домах города.

И независимо от положения стиснутой Красной Армией Буды венгерские ворота в Вену и в южные районы Германии уже распахнуты нами. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, оставляя Буду в тылу у себя (и быстро сжимая кольцо ее окружения), двинутся вперед к Австрии - по направлениям, избранным нашим Верховным Командованием...

Пешт пал... Я пробираюсь по улицам к парламенту, к набережной Дуная сквозь проломы в кирпичных стенах, по баррикадам, по бульварам с расщепленными деревьями, сквозь хаос битого камня и кирпича, исковерканных сгоревших автомобилей, пушек, всякого лома.

Многие тысячи наших лучших людей сложили свои головы за овладение им ради великой гуманной цели - освобождения венгерского народа от сил зла и тьмы. Мы знаем: немало лишений, страданий, бед выпало на долю гражданского населения. Великое множество венгров не причастно к преступлениям Хорти и Салаши. Красная Армия положила предел господству преступников в Венгрии, и они не ушли от кары.

Красная Армия выполнила завет своей Родины.

Источник: Очерки о Великой Отечественной войне 1941-1945. Издательство политической литературы, Москва, 1975.

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009