РУМЫНИЯ:

ГРУППА АРМИЙ "ЮЖНАЯ УКРАИНА

Алекс Бухнер. 1944. Крах на Восточном фронте.

Генерал Постель хотел теперь прорваться тремя колоннами между Гурагальбиной и Сарате-Гальбиной на Хуши.

25 августа по всему району окружения еще шли ожесточенные бои, но день проходил под знаком нарастающего разложения. Командир 294-й дивизии рано утром прибыл из Гурагальбины, где состоялось последнее совещание генералов. Он увидел огромную толпу людей, лошадей и повозок, которые там собрались, увидел солдат из разных частей, солдат, которые в смертельной усталости и изнеможении попадали на землю, услышал крики, ругань, проклятия. Он проследил, как поджигают обозные повозки, уничтожают документы, там и тут уничтожают вооружение и выбрасывают детали. Он заметил офицеров, пытающихся навести порядок, разбитые грузовики, разбегающихся бесхозных лошадей, брошенные и испорченные орудия, обозные повозки с разбросанным грузом, подбитые машины, убитых и раненных во время последних авианалетов. От частично разрушенного местечка тянуло дымом пожара.

Когда снующая масса немного успокоилась, он подошел к собирающимся отрядам, готовившим свое оружие. Это - передовые боевые группы, которые должны были совершить прорыв. При этом в лощине еще была тысяча человек, только тысяча человек от целой дивизии, насчитывавшей восемь дней назад почти 14 тысяч! Больше нет орудий, тяжелого вооружения, повозок, машин и полевых кухонь. Когда люди собрались вокруг него, солдат стоял рядом с офицером, ефрейтор - рядом с капитаном, гренадер - с артиллеристом, истребитель танков - с сапером. Многие из них были легко ранены. Похудевшие, грязные, потерявшие надежду лица тупо и вопрошающе смотрели на него. Много говорить было не о чем. Пара слов благодарности, потом - последний приказ: "Приготовиться! Через час идем на прорыв! Разойдись!" В то время как боевые группы занима- [355] ли что-то вроде выжидательной позиции, генерал-майор фон Айхштедт приказал дать ему винтовку и зарядил ее.

Вокруг повсюду сновали подразделения, группы солдат, которые собирались, перемещались, смешивались с другими, снова отходили назад. Подъезжали штурмовые орудия, поворачивали к другим участкам, подъехали две, три батареи. Все это не было похоже на подготовку к общему, единому прорыву.

Затем выступили. Вперед пошли парни из 294-й. Путь шел через низину, через узкий ручей, а потом вверх по отлогому склону. Едва успели подняться, как русские открыли огонь из пулеметов и противотанковых пушек. Генерал побежал вперед и закричал: "Ура!" Слева и справа от него в атаку устремились его солдаты. Огонь противника усилился. Особенно сильным он был справа и ложился прямо среди атакующих. Уже казалось, что прорыв, несмотря на потери, удался. Но тут из-за фланга показались мощные колоссы. Огонь блеснул из жерл их пушек. С грохотом ударили снаряды, очереди из пулеметов по густым рядам атакующих солдат, у которых уже из оружия не было ничего, кроме винтовок. Все больше солдат оставалось лежать убитыми и ранеными. Некоторые уже побежали назад, за ними побежали еще и еще, пока все полностью не рассеялись и не побежали назад.

Прорыва не было, уйти не удалось. Под сосредоточенным огнем противника здесь, как и в других местах, новые попытки прорыва были отражены. При этих тщетных попытках прорыва из района Гурагальбина вместе со многими своими солдатами погибли командиры 294-й и 384-й пехотных дивизий.

Командир 302-й дивизии и командир 30-го корпуса, который еще утром пытался лично привести в порядок прорывающиеся колонны, были ранены.

Лишь небольшим остаткам этих дивизий удалось уйти (временно).

В то время как четыре русские армии на севере, востоке и юге получили приказ уничтожить 6-ю немецкую [356] армию, еше одна армия и танковый корпус на западе должны были пресечь любую попытку прорыва.

Советские войска, все сильнее сжимавшие малоподвижную массу немецких войск, теперь со всех сторон прорывались в "котел" и начали его рассекать.

Напротив, с немецкой стороны из-за закрытой местности, полного смешения частей и подразделений, отсутствия связи, ненадежного управления и по другим причинам единых действий больше не было. Общее командование в "котле" отсутствовало. Остатки корпусов и дивизий в большей или меньшей мере действовали на свой страх и риск, все пытались прорваться собственными силами. Теперь большинство еще боеспособных уже не отражало атаки противника, а возглавляло ударные группы прорыва. Массы транспортных средств, разбитые части, отставшие солдаты, раненые и бегущие, устремлялись за боевыми группами прорыва и не только затрудняли любой маневр, но даже мешали вести бой.

В конце концов каждым солдатом овладела лишь одна мысль: "Как можно быстрее вырваться из "котла"!"

Там же были и врачи, санитары, персонал главных перевязочных пунктов и лазаретов. Они делали свою тихую самоотверженную работу как могли и помогали всем, насколько это было возможно. Они спасали раненых и оказывали им помощь даже в невыносимых условиях. Они делали перевязки легкораненым и организованными группами под командой медработников отправляли их маршем, грузили тяжелораненых на всевозможные транспортные средства и оставались при раненых до прихода русских. О последних больше не было никаких известий.

Это уже не был планомерный отход, как 22 августа, это не было беспорядочное отступление, как 23 августа, это не было общее стремление назад, как 24 августа, - сейчас это была попытка прорваться и бежать любой ценой.

Катастрофа наступила. Гибель 6-й армии обозначилась. Загоняемая со всех сторон танковыми и механизи- [357] рованными соединениями, стрелковыми дивизиями советского 3-го Украинского фронта, полностью смешавшиеся и рассыпавшиеся части трех немецких армейских корпусов, где бы они ни находились, пытались пробить дорогу через территорию, занятую противником. Сбившись в многочисленные маршевые группы, часто по две-три колонны в ряд, масса окруженных двигалась в общем направлении на запад. Все было так же, как в последние дни - дороги заполнены бесчисленными войсками и повозками, преисполненными дикого стремления вперед, с тем лишь различием, что русские теперь уже появлялись отовсюду и открывали по ним огонь. Артиллерия противника вела огонь по колоннам, советская пехота рассыпалась цепями по лесам и по высотам, слева и справа от маршевых дорог ехали советские танки и стреляли по идущим по ним-человеческим массам, которые к тому же постоянно атаковали краснозвездные самолеты.

Каждый километр давался огромными жертвами и потерями. Боевые группы были впереди, чтобы прорываться по уже перекрытым дорогам. Офицеры всех чинов как могли пытались наводить порядок и сохранить целостность подразделений. Оставшиеся штурмовые орудия перебрасывали то в одну часть колонны, то в другую, чтобы отразить врезавшегося в нее противника, еще остававшиеся противотанковые пушки и пехотные орудия выводили на огневые позиции у обочин дорог, чтобы огнем прямой наводкой не дать советским танкам приблизиться. К Пруту! К переправам! Там еще должны быть немецкие войска!

Источник: Алекс Бухнер 1944. Крах на Восточном фронте. Черкассы-Тернополь-Крым-Витебск-Бобруйск-Броды-Яссы-Кишинев, ЭКСМО, Москва, 2006

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009