1944-1945 Освобождение Юго-Восточной и Центральной Европы войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов

Новые "Канны"

На передовом наблюдательном пункте 2-го Украинского фронта, расположившемся на высоте с отметкой 195,0,-напряженная тишина. Здесь представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, маршал авиации С. А. Худяков, командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский, генералы и офицеры оперативных групп. Они прибыли сюда еще вечером 19 августа 1944 г. В этот ветер и в первые часы ночи 20-го авиация противника методически бомбила район высоты 195,0. Видимо, враг чувствовал что-то, однако изменить уже ничего не мог и ждал событий, как обреченный на казнь преступник. У него еще теплилась, как у героя известного стихотворения Морица Гартмана, надежда увидеть "белое покрывало". Но фашистский преступник, обагривший свои руки кровью миллионов безвинных жертв, не мог рассчитывать на помилование. И "мать" в образе справедливого возмездия вышла в черном покрывале, и казнь состоялась.

Ночь на 20 августа выдалась прохладной, под утро выпала обильная роса, и по низинам стлался туман, предвещая ясный, погожий день. Этой ночью был объявлен приказ о переходе войск 2-го Украинского фронта в наступление, и все - от солдата до генерала - с нетерпением ожидали рассвета, когда, наконец, прозвучат первые залпы "бога войны" - артиллерии, а затем последует желанная команда: "Вперед!"

Шесть часов пять минут. Из-за холмов Молдавии медленно всходило солнце. Все поглядывали на часы.

С возвышенности хорошо просматривалась лежащая впереди местность. Однако заметить что-либо на ней было невозможно, хотя метрах в 400 отсюда находились наблюдательные пункты командующих армиями. Что касается командиров корпусов и дивизий, то они разместились почти вблизи переднего края. Воистину огромным был труд наших саперов, неутомимых (98) тружеников войны, чтобы столь искусно укрыть органы управления от глаз да и от обстрела противника. Все это приходилось делать скрытно, ежеминутно рискуя жизнью.

Шесть часов десять минут. Громовый грохот раздался в это раннее утро над участком прорыва главной полосы вражеской обороны. Четыре тысячи орудий и минометов самых различных калибров возвестили о начале нашего наступления. За противоположным берегом реки Бахлуй, разделявшей позиции обеих сторон, поднималась в безоблачную высь бурая завеса из дыма и пыли, скрывая очертания хребта Маре. Один за другим раздавались залпы гвардейских минометов. С передового наблюдательного пункта было отчетливо видно, как их огневые стрелы в какие-то доли секунды отрывались от земли и, стремительно прочерчивая параболы, вонзались в расположение противника. Пушки, поставленные па прямую наводку, уничтожали обнаруженные цели на переднем крае, в клочья рвали проволочные заграждения.

Огневые налеты всей массой орудий и минометов, похожие на шквал, сокрушали оборонительные объекты неприятеля. Да, именно от надежного подавления сил и средств врага на избранном участке прорыва во многом зависел успех предпринятой операции, и, быть может, поэтому в центре внимания всех, кто находился на передовом наблюдательном пункте, был командующий артиллерией фронта генерал-полковник артиллерии Николай Сергеевич Фомин. Его знали как замечательного организатора огневых ударов, и опасения, не смогут ли на участке прорыва ожить очаги вражеского сопротивления, отпадали сами собой.

Полтора часа сотрясалась земля и раскалывался воздух от частых разрывов снарядов и мин.

И еще не смолкла артиллерийская канонада, как в действие вступила 5-я воздушная армия под командованием генерал-полковника авиации С. К. Горюнова. Группа за группой шли прославленные Илы, разворачивались над первой линией траншей, строили "коробочку" и пикировали, скрываясь на какое-то время в облаках дыма и пыли. Свыше 200 штурмовиков "утюжили" противника только в полосе, где предстояло наступать соединениям 27-й армии.

Как и следовало ожидать, артиллерийская подготовка атаки была проведена блестяще. Те из немецких и румынских солдат, кто остался в живых, рассказывали, уже будучи пленными, что они были буквально ошеломлены, деморализованы. Первые десятки их появились у нас еще до перехода войск в атаку. Вопрос, волновавший каждого, был предельно прост: где искать спасения? И тут же напрашивался ответ: да, конечно же, там, откуда на них низвергались тонны смертоносного металла. И они выскакивали из своих убежищ, стремглав бежали в направлении нашего переднего края и, оказавшись среди советских воинов, (99) наперебой выкрикивали: "Гитлер - капут! Антонеску - капут!", заискивающе предъявляя наши листовки с пропуском для перехода на сторону Красной Армии как самое веское доказательство того, что они добровольно сдались в плен. Зная наше гуманное отношение к пленным, они, спустя несколько минут, уже улыбались,- ведь самое страшное, гибельное для них осталось позади, а впереди главное - жизнь.

Между прочим, румынские солдаты рассказывали, что многие из них усиленно разыскивали наши листовки и, несмотря на запрет, под страхом смерти, хранили при себе, чтобы, если подвернется удобный час, перейти на сторону Красной Армии, которая - они хорошо это знали - добивается разгрома гитлеровской Германии и освобождения всех народов от фашистского ига. А иные предприимчивые даже торговали листовками. Плати столько-то лей и получай пропуск на жизнь...

Не говоря уже об огромных потерях в живой силе и технике, понесенных в период артиллерийской подготовки, противник не досчитался множества командно-наблюдательных пунктов, что не могло не вызвать утраты управления, особенно в таких звеньях, как рота - батальон - полк. Враг находился в состоянии тяжелейшего шока, а это самое подходящее время для атаки.

В семь часов сорок минут стрелковые соединения 2-го Украинского фронта вслед за танками непосредственной поддержки пехоты переступили брустверы своих траншей и устремились вперед. За ними - артиллерия сопровождения. Вот, покачивая стволами, двинулась батарея. На загорелых лицах артиллеристов - торжественная напряженность. Они уже прикидывали, где завтра будут танки, пехота, скоро ли достигнут Фокшан, Рымника? Вспоминали: в тех местах когда-то воевал Суворов и его чудо-богатыри... С живейшим интересом, будто не веря в то, что это сделали именно они, а не кто-нибудь другой, осматривали артиллеристы разбитые огневые точки противника. Одна из них только что прикрывала изгиб речной долины. Теперь же она обезврежена, умолкла навсегда. Все, что от нее осталось,- искромсанные глыбы бетона, исковерканные пулеметные установки и арматура, разбросанные вокруг трупы солдат, веривших, должно быть, в ее неуязвимость.

На одном из тягачей артиллерийской батареи белел "Боевой листок". Какие мысли и чувства наших бойцов, перемещавшихся на новую огневую позицию, были выражены в нем? О чем толковал этот небольшого формата листок - непременный спутник их боевой жизни, тираж которого исчислялся всего лишь одним-единственным экземпляром? В заметке, озаглавленной лаконично и выразительно "Вперед, на Бухарест!", комсорг батареи, он же командир орудия, сержант Осадчий писал: "Все мы можем сегодня с гордостью сказать: повоевали неплохо! Считаю необходимым отметить отличные боевые действия наводчиков Назаренко, (100) Бугреева, Николаева. Они точно наводили орудия на цель, обеспечили высокий темп стрельбы. Будем и дальше так же успешно, как и сегодня, вести огонь по врагу. А враг этот - фашисты немецкие и румынские. А что до народа румынского касается, то мы протягиваем ему руку помощи, иначе говоря, помогаем ему завоевать свободу. Ведь мы - советские воины, мы - интернационалисты".

Таковы были мысли и чувства не только одного сержанта Осадчего, но и его боевых товарищей, хотя все они, как, впрочем, и другие воины 2-го Украинского фронта, находились теперь на территории страны, армия которой в течение трех лет воевала на стороне гитлеровской Германии. На длинном пути от Волги до Прута они видели потрясающие картины злодеяний, учиненных врагом, в горестном молчании останавливались перед пепелищами русских, украинских и молдавских селений. И тем не менее советские воины были далеки от чувства мести. Почему? Слова сержанта Осадчего - четкий и ясный ответ на этот вопрос.

В то время как воины 2-го Украинского фронта уже уверенно и настойчиво продвигались вперед, их товарищи по 3-му Украинскому фронту еще ожидали открытия огня своей артиллерии.

И этот момент не заставил себя ждать, он наступил в то же утро, ровно в восемь часов. Тут на небольшом Кидканском плацдарме южнее Тирасполя под руководством командующего артиллерией фронта генерал-полковника артиллерии Митрофана Ивановича Неделина, превосходного знатока своего дела, было очень умело размещено свыше 3,5 тыс. орудий и минометов. Они вели огонь в течение 1 часа 45 минут и, надо сказать, вполне успешно. Вообще в организации и проведении артиллерийской подготовки обоими фронтами сказалось весьма тщательное изучение опыта предшествующих наступательных операций. Вот один из примеров.

В период артиллерийской подготовки, которой начинался взлом вражеской обороны на реке Молочная, ничто живое, казалось, не могло уцелеть. Но когда огонь был перенесен в глубину и пехота двинулась в атаку и достигла переднего края, она неожиданно попала под сильный пулеметный огонь. Внимательное изучение этого обстоятельства показало, что с началом артиллерийской подготовки пехота противника укрывалась в накрепко сооруженных блиндажах. В траншеях же, на участке, скажем, роты, оставалось около 10 автоматчиков, да и те уползали в щели, специально сделанные под бруствером. Многие из них, разумеется, погибали от нашего артиллерийского огня, но оставшиеся в живых, заслышав приближение атакующих, тотчас покидали спасательные пристанища и открывали частую, но беспорядочную стрельбу. Эта стрельба являлась своего рода сигналом для основного состава роты. Они немедленно выходили из своих блиндажей и более или менее организованным огнем встречали нашу (102) пехоту. Что это было действительно так, подтвердил один из пленных офицеров 336-й немецкой пехотной дивизии. То был тяжелый урок - теперь его нельзя повторить. Надо обмануть противника, и М. И. Неделин обманул его.

В восемь часов 35 минут артиллеристы 3-го Украинского фронта перенесли огонь в глубину обороны. Одновременно пехотинцы, занимавшие первую траншею, открыли интенсивную ружейно-пулеметную стрельбу и стали выбрасывать из траншей чучела пехоты с криком "Ура!" То была ложная демонстрация атаки, которую противник принял за действительную и открыл ответную стрельбу из уцелевших огневых точек. Его пехота поспешила вылезти из блиндажей и занять места на переднем крае. И вот тогда-то наша артиллерия вновь перенесла сюда всесжигаю-щее пламя огня.

Артиллерийская подготовка была дополнена ударами 17-й воздушной армии, во главе которой стоял опытный авиационный командир, генерал-полковник авиации Владимир Александрович Судец. Так же, как и на соседнем, 2-м Украинском фронте, штурмовики отлично "обработали" здесь траншеи, огневые позиции артиллерии, командные и наблюдательные пункты, узлы сопротивления противника. Путь в атаку для пехотинцев и танкистов 3-го Украинского фронта был открыт.

Об эффективности огневых ударов обоих Украинских фронтов (103) красноречиво свидетельствовали показания пленных. "От первого залпа русской артиллерии из взвода противотанковой обороны 4-й роты, насчитывавшего 29 человек, было убито 10..." Эти слова принадлежали командиру этого же взвода, входившего в состав 4-й горнострелковой дивизии. "Около половины личного состава было потеряно в результате артиллерийской подготовки русских 20 августа". Вот и все, что мог сказать командир роты 306-й пехотной дивизии. "При проведении последней операции (Ясско-Кишиневской..- Ред,) значительную роль сыграла мощь советской артиллерии". Этой фразой начинал свой рассказ о поражении группы армий "Южная Украина" один из пленных командиров дивизии.

Возвратимся, однако, на 2-й Украинский фронт. Здесь пехота, поддерживаемая артиллерией, танками и авиацией, вела решительное и настойчивое наступление. И чем дальше продвигались советские воины в глубину вражеской обороны, тем все зримее открывались перед ними следы разрушений. Траншеи, некогда имевшие оплетенные стены, брустверы траншей, аккуратно прикрытые дерном, пулеметные площадки со строго очерченным, расчищенным полукругом - все это было теперь разодрано, взлохмачено, перепахано взрывами снарядов, превращено в развалины. Повсюду давали о себе знать погребенные под этими раз-валинами - рукой ли со скрюченными пальцами, ногой ли в изрядно изношенном солдатском ботинке... Немецкая и румынская артиллерия оказалась в большинстве своем подавленной и уничтоженной. Надо было слышать в эти минуты эфир, чтобы представить смятение, царившее в стане противника. В наушники наших радистов, знавших немецкий язык, то и дело доносились истошные голоса, очевидно, командиров частей и подразделений:

- Нас бомбит советская авиация!

- Русские непрерывно атакуют!

- Ничего не вижу вокруг! Подскажите, что делать?!

- Оборона прорвана...

- Попытки остановить русских прекращены...

- Солдаты разбежались, офицерам не подчиняются!

- Кажется, это конец...

На командный пункт доставили захваченного в плен генерала, командира одного из немецких соединений. Лицо его выражало растерянность, он долго молчал, скорее всего потому, что вне-запно развернувшиеся события подействовали на него ошеломляюще. Да командование и не торопилось услышать показания пленного - в его положении действительно было трудно и сложно сразу подыскать слова, требовалось какое-то время, чтобы оценить, обдумать все, что произошло. Оно не удивилось, что (104) генерал, оправившись от нервного потрясения, не прибавил ничего нового к тому, что уже было известно о боевом и численном составе группы армий "Южная Украина", ее оперативном построении, характере обороны, словом, обо всем том, что можно использовать для успешного развития операции. Но он. сообщил, что командующий группой генерал Фриснер был весьма оптимистично настроен относительно прочности обороны. Во всяком случае на совещаниях в штабе группы и во время инспекционных поездок Фриснер неизменно подчеркивал, что, если советские войска отважатся начать наступление, они непременно увязнут в разветвленной сети оборонительных укреплений. Командующий группой уповал еще на самый театр боевых действий, который, мол, ограничит русских в свободе маневра силами и средствами.

Бескровных боев на войне не бывает. Дороги войны всегда бывают тернисты. Дороги нашего наступления были, разумеется, не гладкими. По мере продвижения в глубину вражеской обороны наши бойцы стали попадать под пули и снаряды. То тут, то там вспыхивали ожесточенные схватки за отдельные окопы, опорные пункты и выгодные для организации сопротивления участки местности. Полилась неминуемая в таких случаях кровь советских воинов.

Сразу же после начала атаки командующему 2-м Украинским фронтом доложили о подвиге командира роты 468-го стрелкового полка 111-й стрелковой дивизии 52-й армии лейтенанта Алексея Родионовича Шемигона.

После окончания артиллерийской подготовки офицер первым выскочил из траншеи, увлекая за собой своих подчиненных. Вот они, позиции противника... И вдруг полоснула свинцовая струя. Это ожила уцелевшая огневая точка. Пришлось залечь. Потянулись томительные секунды, и каждая из них была неизмеримо дорога: потеря темпа атаки предоставляла врагу возможность восстанавливать оборону. И тогда коммунист Шемигон - он был ближе всех к дзоту - бросился на огнедышащую амбразуру. Дзот умолк. Воодушевленная героическим подвигом своего командира, рота в едином порыве устремилась вперед, уничтожая все на своем пути. (105)

А вскоре стало известно об аналогичном подвиге командира отделения 4-й роты 21-го стрелкового полка 180-й стрелковой дивизии 27-й армии сержанта Александра Евсеевича Шевченко.

Заколов штыком несколько гитлеровцев в первой траншее, сержант Шевченко бросился со своим отделением ко второй траншее. Но уцелевший дзот на фланге мешал продвижению всей роты. Не теряя времени, Шевченко повел свое отделение на штурм огневой точки. Приказав одному из бойцов вести стрельбу из ручного пулемета по амбразуре, он пополз к дзоту. Брошенная граната, скользнув по накату, разорвалась рядом. А враг продолжал обстрел и в конце концов прижал наших воинов к земле. И тогда комсомолец Шевченко закрыл амбразуру своим телом. Он погиб, но этим геройским поступком помог своим боевым товарищам продвинуться и занять траншею.

Много было случаев повторения великого подвига Александра Матросова.

С такой дерзновенной храбростью сражались все наши воины и особенно те, кто хранил у сердца партийные и комсомольские билеты. Они всегда были впереди атакующих и своим личным примером увлекали остальных воинов на достижение победы.

Между тем наступление все больше и больше входило в силу, и у каждого фронта были свои первоочередные задачи, свои заботы.

Внимание и мысли командования 2-го Украинского фронта были сосредоточены на предстоявшем форсировании реки Бахлуй соединениями 27-й армии. Как уже говорилось, река эта вместе с широкой и болотистой поймой представляла собой серьезное естественное препятствие, и от того, насколько успешно оно будет преодолено, во многом зависел своевременный ввод в прорыв 6-й танковой армии. Эта армия должна была стремительным броском овладеть хребтом Маре, чтобы противник не успел превратить его в еще более устойчивый оборонительный рубеж. Хотя Ставка Верховного Главнокомандования ориентировала на ввод армии в сражение на второй день операции, командование фронта принимало меры к тому, чтобы сделать это в первый же день.

К форсированию заблаговременно и хорошо подготовились. 27-ю армию усилили 155 танками и самоходно-артиллерийскими установками непосредственной поддержки пехоты, чтобы она могла как можно быстрее выйти к реке. Да и саперы основательно потрудились. Они заготовили нужное количество элементов мостов, по которым войска должны были преодолеть водную преграду.

6-я танковая армия в предбоевых порядках заняла исходное положение. Притаились в укрытиях многотонные машины. Сигнал - и они устремятся вперед. У каждого командира - планшет (106) с полученным посредством аэрофотосъемки изображением местности, а каждый механик-водитель накануне наступления несколько раз пешком прошел по маршруту предстоявшего движения своего танка почти до самого переднего края. Заминки быть не могло, лишь бы пехота прорвала оборону противника.

Да, пехота выполнила свою задачу. К 11 часам стрелковые дивизии первого эшелона 27-й армии под командованием генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко смяли врага на 20-километровом участке северо-западнее Ясс, подошли к реке Бахлуй и с ходу форсировали ее, захватив, между прочим, два целехоньких моста. Однако мосты эти не могли полностью обеспечить переправу 6-й танковой армии, которая вводилась в прорыв по четырем маршрутам. Поэтому вслед за пехотой и действовавшими с нею танками в болотистую пойму реки бросились саперы и понтонеры, один за другим выходили тягачи с переправочными парками и элементами мостов.

Получив по радио донесение о форсировании пехотой реки Бахлуй, начальник штаба фронта генерал М. В. Захаров немедленно доложил об этом командующему генералу Р. Я. Малиновскому. Последний приказал еще раз срочно проверить данные. После подтверждения этих сведений начальником штаба командующий приказал немедленно вводить в прорыв танковую армию и подал с высоты 195,0 условный световой сигнал, который был тут же подхвачен командармом 6-й танковой, и она бросилась вперед.

Тут же в наушниках командиров соединений армии прозвучал голос начальника штаба фронта. Он назвал несколько цифр. Это означало - вперед! Кстати сказать, это был единственный случай в ходе Великой Отечественной войны, когда танковая армия, насчитывавшая сотни боевых машин, вводилась в прорыв уже в середине первого дня наступления.

Появление на поле боя многочисленных советских танков явилось для противника полной неожиданностью. Впереди них, как бы расчищая им дорогу, сплошной стеной вставали взрывы. Ввод танковой армии в прорыв обеспечивался последовательным сосредоточением огня четырех пушечных артиллерийских бригад - 27,45, 61 и 153-й, а также артиллерией стрелковых дивизий, действовавших в полосе ввода. Артиллеристы вели огонь по вызову наблюдателей, посаженных в радийные машины.

На южном берегу реки Бахлуй танкисты встретили довольно сильный очаг сопротивления. Как выяснилось, в контратаку здесь был брошен, так сказать, цвет румынской армии - 1-я танковая дивизия "Великая Румыния*, включенная в состав группы Кирхнера. Но она оказалась не в состоянии остановить лавину советских войск, и командующий 4-й румынской армией вынужден был доложить, как отмечалось в журнале боевых действий 4-й румынской армии, своему высокому начальству: "1-я (107) румынская танковая дивизия находится в очень тяжелом положении, а ее тылы отходят в беспорядке".

К исходу дня наши танкисты подошли к третьему оборонительному рубежу противника, пролегшему по хребту Маре. Таким образом, на направлении главного удара фронта задача дня была выполнена.

Успешно действовала 52-я армия под командованием генерал-лейтенанта К. А. Коротеева. Она прорвала оборону противника на 12-километровом участке и еще до наступления сумерек завязала бои на северо-западной окраине города Яссы. Противник предпринял настойчивые контратаки. Нужно было собраться с силами, чтобы выбить врага из этого важного укрепленного пункта.

Активно действовали 20 августа летчики 5-й воздушной армии. Они оказали существенную поддержку наземным войскам, произведя 1562 самолето-вылета. Многим из них пришлось совершить по нескольку вылетов. В тот день противник не досчитался 43 самолетов, сбитых нашими истребителями.

В быстром темпе развивалось наступление и в полосе 3-го Украинского фронта. Уже через 45 минут после начала атаки противник потерял свои траншеи на первой позиции. Правда, местами он оказывал упорное сопротивление, но смелыми и (108) напористыми действиями пехота и танки сметали все преграды на своем пути. Особенно мужественно, героически сражались воины из 66-го стрелкового корпуса (37-й армии) под командованием отважного генерала Д. А. Куприянова. Немало замечательных примеров инициативы проявили артиллеристы. Неотступно следуя за пехотой и танками, они часто на ходу разворачивали тягачи, быстро отцепляли орудия и прямой наводкой вели огонь по контратакующим танкам противника, загоравшимся то тут, то там.

Для того чтобы сохранить высокий темп наступления, расширить фронт прорыва и развить первоначальный успех, необходимо было как можно быстрее вводить в бой новые соединения, преимущественно танковые и механизированные. Это - закон наступления, и командующий фронтом Ф. И, Толбухин отдал распоряжение командующему 37-й армией генерал-лейтенанту М. Н. Шарохину ускорить ввод вторых эшелонов стрелковых корпусов и принять энергичные меры к подтягиванию 7-го механизированного корпуса, которым командовал генерал-майор танковых войск Ф. Г. Катков. Но не так-то легко это было сделать. Все дороги, по которым должны были двигаться танки, оказались забитыми стрелковыми частями и их тылами. Да и сам генерал Катков не спешил вводить в прорыв корпус, считая, что пехота еще не обеспечила его ввода и движения в глубине.

Создавшееся положение очень беспокоило Военный совет фронта. Генерал Ф. И. Толбухин вынужден был приказать генералу М. Н. Шарохину очистить маршруты для 7-го механизированного корпуса, а командиру корпуса - немедленно вводить в прорыв свое соединение. Однако в первый день так и не удалось это сделать.

Тем временем бои переносились все дальше и дальше на запад. Все попытки противника восстановить положение или хотя бы на время задержать наши войска окончились провалом.

Умело и отважно сражались с врагом 20 августа воины 46-й армии под командованием опытного и знающего генерала И. Т. Шлемина. Они наголову разгромили 4-ю румынскую горнострелковую дивизию на, казалось бы, неприступной местности у села Талмаз, где высоты с крутыми скатами, обширные минные поля, частокол проволочных заграждений, несколько извилистых линий траншей, множество огневых точек.

Бессмертный подвиг совершил здесь командир отделения 31-го гвардейского стрелкового корпуса сержант Петр Банников. Вот как это было.

Противник превратил Талмаз в мощный опорный пункт и задержал продвижение наших войск. Сильный пулеметный огонь из подвалов и дзотов прижал пехоту к земле и вынудил ее залечь. Особо беспокоил наших воинов один из дзотов, откуда велся сильный фланговый огонь. (109)

Сержант Банников послал двух бойцов, чтобы уничтожить этот дзот, но они были убиты. Тогда командир отделения сам пополз к дзоту. В трех метрах от цели он был тяжело ранен. Теряя силы и превозмогая боль, сержант рванулся к дзоту и своим телом закрыл его амбразуру. Верный сын Коммунистической партии, Родины, своего народа, сержант Банников, так же как лейтенант Шемигон и сержант Шевченко, совершил подвиг подобно Александру Матросову.

На устах у воинов фронта в тот день было и имя офицера Ткаченко, подразделение которого дерзким ударом вышибло врага из трех линий траншей и таким образом обеспечило продвижение основным частям. Самого Ткаченко тяжело ранило, но он не оставил поля боя.

А по обочинам дорог уже брели первые группы пленных. Повсюду валялись трупы вражеских солдат и офицеров. Разбитые повозки и автомашины, торчавшие из-за пригорков стволы брошенных пушек... Типичная картина разгрома.

В течение первого дня успешно наступавшие 37-я и 46-я армии прорвали оборону противника на протяжении около 40 км по фронту и 12 км в глубину. Не выполнила своей задачи лишь 57-я армия. Ее соединения смогли овладеть только первой траншеей противника и железной дорогой на участке между (110) Хаджимусом и оз. Ботно. Здесь она вынуждена была отражать ожесточеннейшие контратаки вражеских танков. По-видимому, удар авиации и артиллерии на этом участке оказался не совсем достаточным, и основным силам противника удалось избежать потерь.

Но это только в полосе 57-й армии. Вообще же артиллеристы и авиаторы действовали умело и энергично. 17-я воздушная армия произвела 1633 самолето-вылета. Надо было видеть в тот день командующего армией В. А. Судца. Находясь на передовом наблюдательном пункте командующего фронтом, он, кажется, ни на минуту не выпускал из рук микрофона, то и дело связываясь с командирами соединений и ставя им боевые задачи. Он заражал всех своей энергией.

Огромное сражение, развернувшееся ранним утром 20 августа на обоих фронтах, продолжалось и ночью. Не утихал гул разрывов снарядов, не прекращался шум моторов и лязг гусениц. А в штабах, на командных и наблюдательных пунктах шли оживленные обсуждения итогов дня. Они были весьма значительны. Противник, который еще не так давно считал войска обоих Украинских фронтов малочисленными и ослабленными, теперь вкушал плоды своего рокового заблуждения. Положение, сложившееся в полосе армейской группы Вёлера, оборонявшейся перед 2-м Украинским фронтом, расценивалось штабом "Южной Украины" как грозное. И только высшее немецкое командование еще не отдавало себе отчета в размерах надвигающейся катастрофы и, как зафиксировано в журнале боевых действий группы армий "Южная Украина", требовало "при любых обстоятельствах... разбить врага, находящегося южнее участка реки Бахлуй".

Поздно! И этот участок был усеян трупами немецких солдат. Немецко-фашистскому командованию не оставалось ничего, кроме как отвести войска на "позицию Траян", проходящую по хребту Маре и восточнее, подтянуть туда резервы.

В целом за первый день операции войска 2-го Украинского фронта добились крупного успеха: прорвали оборону противника протяжением по фронту свыше 30 км, продвинулись на глубину до 16 км и овладели с ходу его позицией по южному берегу реки Бахлуй. Пять дивизий первого эшелона были по существу разгромлены, а 3000 солдат и офицеров взяты в плен. Искусный ввод в прорыв 6-й танковой армии, осуществленный в середине первого дня наступления, создал весьма важные предпосылки для дальнейшего быстрого развития успеха.

Важна и другая сторона дела. В первый же день операции выяснилась слабая боеспособность румынской армии. Когда войска 2-го и 3-го Украинских фронтов нанесли удары в стык между немецкими и румынскими армиями, никакие усилия немецко-фашистского командования не могли вселить в румын "боевой дух". И это вполне естественно. Румынские солдаты не хотели проливать свою кровь за чуждые им цели войны. (111)

В тяжелом положении оказалась и 4-я румынская армия, оборонявшаяся в полосе наступления 2-го Украинского фронта. Об этом свидетельствуют страницы журнала боевых действий, на которых оставили свои записи командующий этой армией генерал Аврамеску и начальник штаба полковник Драгомир. Нет, мы отнюдь не собираемся реабилитировать их перед историей и румынским пародом. Эти верные прислужники Антонеску преследовали не гуманные, человеколюбивые цели, а действовали лишь с позиций лучшего использования своих войск для борьбы с наступавшими советскими соединениями.

Страницы журнала боевых действий 4-й румынской армии говорят о том, как в угоду захватническим планам гитлеровской Германии были принесены в жертву тысячи жизней румынских солдат. Еще 24 июля, а затем 17 августа в предвидении мощных ударов 2-го Украинского фронта румынское командование обращалось к Антонеску с предложением отвести основные силы армии с позиций севернее реки Бахлуй на рубеж в район Дялул-Маре, где они могли бы создать более сильную оборону с целью удержать Молдавию, а также накопить резервы, способные занять рубеж на реке Прут и обеспечить отход румынских войск из Бессарабии, ибо там они должны были неминуемо потерпеть поражение.

Что мог ответить на это Антонеску? Лакей не вправе решать за своего хозяина. А хозяин, то бишь немецко-фашистское командование, для которого предложение Аврамеску и Драгомира означало необходимость бросать в пекло надвигавшегося сражения собственные силы, цикнул: "Отставить!" И румынские солдаты должны были оставаться на прежних позициях.

Случилось то, что должно было неминуемо произойти. 20 августа 4-я румынская армия вкусила горьчайшие плоды "несговорчивости" немецко-фашистского командования, в частности командующего группой армий "Южная Украина" Фриснера.

Заметим, кстати, что в этот же день, как записано в журнале боевых действий 4-й румынской армии, генерал Аврамеску и полковник Драгомир снова настаивали на отходе. "Несмотря на мои своевременные, но безрезультатные предложения,- докладывал командующий армией генеральному штабу, председателю совета министров и в армейскую группу Вёлера уже 21 августа,-я считаю, что в данное время все усилия необходимо направить не для овладения утраченными позициями, а для укрепления всеми силами "позиции Траян", на которой еще возможно оказать сопротивление".

И опять последовал отказ.

На следующий день повторилось то же самое. А еще немного спустя полковник Драгомир (генерал Аврамеску был уже смещен с поста командующего армией) в своем рапорте на имя Антонеску с горечью писал, что фронт между реками Бырлад и Серет (112) прорван, советские танковые части движутся на Бырлад и Аджуд-Ноу, причем обгоняют румынские войска, отступающие "пешком".

"К несчастью,- писал Драгомир в том же журнале боевых действий,- отход армии задерживается немецким командованием, которому вы нас полностью и даже унизительно подчинили, и это в такие минуты, когда никто лучше, чем румынское командование, не может знать, что нужно делать с румынскими войсками для охраны румынских интересов. Считаю своим долгом обратиться непосредственно к вам..., чтобы просить и умолять вас помочь нам хотя бы немножко улучшить трагическое положение армии".

Вот как в действительности обстояло дело. Еще более ясный свет на взаимоотношения немецко-фашистского и румынского командования проливает доклад генерала Аврамеску президиуму совета министров. "Маршал (Антонеску.- Ред.) мне ясно приказал,- сетует он,- выполнять беспрекословно приказы немецкого командования. Сегодня же меня обвиняют в том, что я не сопротивлялся немецкому командованию... Я передаю командование 4-й армией генералу Штефля, как приказал маршал. Но я хотел показать здесь, что правда противоречит как раз тому, от чего исходит мера, принятая маршалом".

Зловонным духом шовинизма, циничным пренебрежением к чести и достоинству румынского народа пропитаны страницы уже упоминавшейся нами книги Фриснера "Преданные сражения". Вспоминая о поражениях, нанесенных войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов группе армий "Южная Украина" в бытность его командующим этой группой, он целиком перекладывает вину с больной головы на здоровую и во всех неудачах обвиняет румын. Чего стоит одно название книги!

Слабостью румынских войск объясняет Фриснер и "катастрофические" результаты первого дня развернувшегося 25 лет назад сражения. Он так и пишет: "То, что противник добился этих внезапных успехов, следовало объяснять в основном ненадежностью румынских соединений".

Небезынтересно и оперативно-тактическое заключение Фриснера о результатах первого дня сражения. Признавая их катастрофическими и поразительными, он отмечает, что советские войска добились двух глубоких районов вклинения, которые обеспечили им захват желательных баз для развития дальнейших действий. И тут же добавляет: "Можно было ясно понять, как они будут проходить. Их направление главного удара может находиться на участке северной ударной группы - 2-й Украинский фронт,- целью которой будет перехватить переправы через реку Прут и этим самым заградить армейской группе Думитреску отступление через реку на запад. Южная ударная группа - (113) 3-й Украинский фронт- будет иметь задачу расширить район вклинения и атакой на запад, север и юг смять и уничтожить фронт армейской группы Думитреску".

На самом же деле, как показали события, немецко-фашистское командование, в том числе и сам Фриснер, так и не вскрыло нашего замысла, что поставило их в дальнейшем в безвыходное положение.

С Фриснером можно согласиться в одном. Итоги первого дня боев оказались для противника действительно катастрофическими. Но это было только начало! Оценив сложившуюся обстановку, командующие обоими нашими фронтами и их штабы приняли ряд мер с целью расширения прорыва и скорейшего выхода в оперативную глубину.

Командующий 2-м Украинским фронтом поставил задачу 27-й армии завершить прорыв оборонительной позиции по хребту Маре и оказать всемерное содействие 6-й танковой армии в выходе на оперативный простор. Задача 52-й армии заключалась в том, чтобы овладеть городом Яссы и развивать наступление в направлении Хуши. Решение этой задачи облегчалось тем, что на правом фланге армии с утра 21 августа вводился 18-й танковый корпус.

Ширина участка активных действий 2-го Украинского фронта 21 августа должна была увеличиться вследствие перехода в наступление 7-й гвардейской армии под командованием генерал-полковника М. С. Шумилова и ввода в бой конно-механизирован-ной группы под командованием генерала С. И. Горшкова - одного из старейших и опытнейших кавалеристов. Число танков и самоходных орудий, вводимых в бой, превышало 1200. По замыслу командующего фронтом, переход в наступление перечисленных объединений освобождал 27-ю армию от заботы о своем правом фланге и обеспечивал возможность смелого проникновения в оперативную глубину. Начальник штаба фронта принял меры к тому, чтобы к утру 21 августа фронтовые резервы подтянулись к участку прорыва.

Новые задачи были поставлены войскам и командующим 3-м Украинским фронтом. Он потребовал от них энергичного продолжения наступления, чтобы завершить прорыв вражеской обороны. С утра в бой вводились 7-й и 4-й гвардейский механизированные корпуса. В течение дня войска ударной группировки фронта должны были окончательно разгромить армейскую группу Думитреску.

На второй день сражение разгорелось с новой силой.

Гром пушек встретил солнце над израненной землей Молдавии. Передовая линия фронта окуталась дымом и гарью. (114)

После короткого огневого налета возобновила наступление 27-я армия. Вместе с соединениями 6-й танковой армии она вступила в жестокую схватку с тремя дивизиями противника, выдвинутыми из резерва, и частями трех дивизий, отошедшими на хребет Маре. Враг неоднократно переходил в контратаки. Но порыв советских бойцов был неудержим, и снова с передовой шли вести об их героизме.

Командир взвода 737-го стрелкового полка 206-й стрелковой дивизии лейтенант Козлов бросился на высоту, за которую шел ожесточенный бой, и водрузил на ее вершине знамя части. Дважды был ранен герой, но поле боя не покинул.

Чудеса храбрости демонстрировали танкисты 6-й танковой армии. Все члены экипажа танка лейтенанта Цветкова из 20-й гвардейской танковой бригады, которой командовал полковник С. Ф. Шутов, перед боем подали заявления о приеме в ряды Коммунистической партии. С обостренным чувством воинского долга пошли они в схватку с врагом. Во время боя их танк был подожжен, но и объятый пламенем оставался в строю до тех пор, пока не были израсходованы все боеприпасы.

Утром в политическое управление фронта поступило донесение из 27-й армии. В полосе наступления 202-й стрелковой дивизии были обнаружены сожженные противником трупы нескольких солдат и офицеров 645-го стрелкового полка. В найденной предсмертной записке, написанной старшим лейтенатом Сивяковым, бойцы прочли: "Овладели высотой. Боеприпасы на исходе. Отбиваем сильные контратаки противника, умрем, но с высоты не уйдем".

Воины 202-й стрелковой дивизии поклялись отомстить фашистским извергам за надругательство над прахом своих боевых товарищей. И они сдержали слово.

В лесном массиве на северном склоне хребта Маре вел ожесточенный бой 5-й гвардейский танковый корпус под командованием генерала В. М. Алексеева. Расставив засады на маршрутах корпуса, противник яростно сопротивлялся. И тут огромную роль в уничтожении этих засад, состоявших в основном из танков и орудий, сыграли самоходно-артиллерийские полки и тяжелые танки. Своим мощным огнем они прокладывали дорогу средним танкам Т-34.

Сопротивление противника на хребте Маре было сломлено. Правда, 6-я танковая армия, действовавшая на горных перевалах вместе с пехотой 27-й армии, вследствие этого замедлила продвижение вперед. Это серьезно беспокоило командующего фронтом. В полдень он направил командующему 6-й танковой армии генералу А. Г. Кравченко боевое распоряжение, в котором потребовал решительного и быстрого движения в указанный ему район. Выполняя этот приказ, танкисты обогнали пехоту и теперь начали преследовать противника.(115)

Источник: Освобождение Юго-Восточной и Центральной Европы войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов 1944-1945. Издательство "Наука", Москва, 1970.

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009