Алесь АДАМОВИЧ, Янка БРЫЛЬ, Владимир Колесник

Я из огненной деревни

часть 1

Главы из одноименной книги. Полностью на белорусском и русском языке книга вышла в Минске, в издательстве "Мастацная литература" в далеком уже 1975 году.

Нa протяжении 1970 -1973 годов, объездив тридцать пять районов Белоруссии, мы побывали в ста сорока семи деревнях, разделивших трагическую судьбу Хатыни, и привезли оттуда десятки километров магнитофонных записей. Записывали мы рассказы только тех, кто разделил страшную участь своих односельчан, - рассказы людей убитых, сожженных, но все же живущих...

Немало пришлось нам увидеть и таких деревень, на месте которых не сыщешь ни одной живой души. Там, где прежде жили люди, остались лишь старые, обгоревшие деревья, одинокий колодезный журавль, мололесок, трава, густо покрывшая дороги и тропинки... В Шумилинском районе, на Витебщине, на девяти километрах лесной теперь дороги,- шесть обелисков-памятников шести убитым деревням. И такое во многих районах, где работала страшная машина фашистского геноцида. На этих страницах собрались люди, что вышли живыми из огня, из-под земли. В самом реальном, не переносном смысле. Люди из "огненных деревень" собрались тут, чтобы свидетельствовать, спрашивать, судить, чтоб рассказать о том, о чем знать страшно, но забыть опасно.

CВОЮ задачу мы видели в том, чтобы сберечь, удержать, как плазму, невыносимую температуру человеческой боли, недоумения, гнева, которые жили не только в словах, но и в интонациях голоса, выражении глаз, лица, удержать все то, что, как воздух, окружает человека, который рассказывал нам, а теперь со страниц книги обращается к читателю, к вам обращается.

То, что происходило в белорусских деревнях, имело место и на Украине, в Подмосковье, и на Смоленщине, Брянщине, и в других временно оккупированных фашистами советских областях.

Приходя в дом к человеку, к старой женщине, вы просите припомнить во всех подробностях, "как это было", "весь тот день" пересказать. Рассказать, как убивали ее семью, соседей, как ее убивали. Это и для нее, для вас тоже, конечно же, заслонит все остальное. Все, о чем в других условиях та же женщина могла бы вспомнить, а вы расспросить подробности у нее... О том, как она, подобно тысячам и тысячам матерей, жен, отцов дедов, кормила и поила партизан, помогая им, чем могла, приближая победу над фашистской ордой.

Да, рассказывающие здесь, вспоминающие о "том дне", - жертвы геноцида, невиданно зверского, заранее запланированного. Но они также и часть народа, который в годы Отечественной войны заслужил гордо; звание народа-партизана. Советские люди на оккупированных землях не склонились перед врагом, вступили с ним в смертельную схватку.

Каждый четвертый житель Белоруссии погиб в годы войны - на фронте, в огне партизанской атаки или в хатынском огне. Враг был вынужден держать на магистралях Белоруссии огромную оккупационную армию. К 1944 году в Белоруссии действовало более тысячи партизанских отрядов и почти не дейсвовали немецкие железные дороги. Полумиллионной армией заплатили гитлеровцы за свои зверства: столько фашистских убийц уничтожили белорусские партизаны.

Эта сторона событий тех лет в рассказах, приведенных в нашей книге, не на первом плане. Мы записывали рассказы людей, знающих, помнящих, конечно же, многое из того, что и другие знают, помнят. Но эти люди особенные, они могут рассказать, рассказывают о том, чего никто гой во всем мире не знает.

И это для нас и для вас в данном случае главное.

Горит район

В музее городского поселка Октябрьский, Гомельской области, но увидеть такие цифры: "Перед войной жителей в Октябрьском районе было 32 тысячи.

В конце 60-х годов - 25 тысяч".

Что-то подобное расскажет вам и Минщина, и Витебщина, и другие области Белоруссии.

Выполнять свой план "обезлюживания", "освобождения" от людей жизненного пространства на Востоке фашисты начали с первых дней войны.

В Белоруссии особенно зловещий размах это приобрело ранней весной 1942 года на Октябрщине.

Гомельскую область мы выбрали для записей в 1971 году потому, что лето тогда было сухое. Знали по Брестской и Гродненской области, где уже побывали, что добираться придется до самых дальних деревень. А оно, пусть и подсушенное мелиорацией, а все же Полесье...

Хотя и знаешь о том, что Беларусь - нефтяная республика и уже не первый год, но, очутившись в Полесье, будешь снова и снова искать глазами буровые вышки - такие необычные здесь, среди густой зелени.

Немного в стороне - газовые факелы.

Такое ощущение, что ты уже видел это полыхание под полесским небом, однако полыхание ночное, тревожное... Один из нас партизанил как раз в Полесье, но не в его личной памяти здесь дело. А в той памяти, которую мы собираем и с которой скоро и неизбежно сживаешься, как почти с собственной.

Память людей из огненных деревень!..

"Я не из этой, но тоже из огненной деревни",- сказала нам витебская крестьянка. Сколько их в Белоруссии, деревень, которые страшно, жутко породнил огонь! "Я тоже..."

Все еще многим людям не дают заснуть ночные отблески мирных газовых факелов нефтяного Полесья, потому что видится им вот это: "...Подожгли Ковали. И наши мужчины повлезали иа крышу, смотрят и видят, как горит, как ловят детей..."

Матрена Гринкевич из деревни Курин, Октябрьского района.

"Не видели, как они жгли, как убивали, только слышали - сильно кричали, народ кричал: "А-а-а-а!" Только голос идет. Идет голос, а потом и всё - онемели..."

Анна Падута из деревни Лавстыки, Октябрьского района.

 Это все у наших людей очень уж близко в памяти: "Как снова - вот так напомнят, - говорила нам женщина в деревне Костюковичи, Мозырьского района, - кажется, что снова начинается..."

Те тысячи километров, которые молодой шофер Коля Сулейка накрутил на колеса обкомовского "газика", пока мы ездили по Гомелыщине, если перенести их на карту, вытянутся в ломаную линию: Гомель - Речица - Калинковичи - Мозырь - Лельчицы - Петриков - Кошиневичи - Азаричи - Октябрьский... И если дорогу эту считать стволом дерева, так ветви и ветки его - те деревни, куда нам и надо было все время ответвляться: Горваль - Глыбов - Первомайск - Крынки - Лиски - Алексеичи - Лозки - Прибыловичи - Великие Селютичи - Тонеж - Копцевичи - Новоселки - Великое Село - Лучици...

Особенно много таких деревень вокруг Октябрьского - более тридцати. "Фильтрация", "акция", "экспедиция" - по-разному оно называлось, но означало одно: массовое уничтожение населения.

"Расстреливать каждого, кто хотя бы косо глянул!" - вопит Гитлер. А Кейтель переводит это на генеральский язык приказа: "Фюрер распорядился, чтобы повсюду были пущены в ход самые крутые меры… При этом следует учитывать, что на указанных территориях человеческая жизнь ничего не стоит и устрашающее воздействие может быть достигнуто только необычайной жестокостью…"

И вот немецкие регулярные войска начали здесь, на Октябрщине, под видом борьбы с партизанами выполнять свой кровавый "план". И партизан, они надеялись, станет меньше, местность станет "чистой", доступной. И меньше будет этих славян - белорусов, русских, укранцев…

Еще в начале 1941 года, выступая в Вевельсбурге Гиммлер сформулировал задачу "русской кампании" в таких цифрах: расстреливать каждого десятого, чтобы уменьшить количество славян на тридцать миллионов. Так почему бы, не ожидая окончательной победы, не "снижать биологический потенциал" восточных народов? Дело это уже начато - в концлагерях, в лагерях для военнопленных.

"Согласно плану, - говорилось на одном из совещаний в ставке Гитлера, - предусмотрено выселение 75 процентов белорусского населения с занимаемой им территории".

Что означало это "выселение", одной из первых узнала, деревня Хвойня на Октябрщине.

Относилась деревня эта к соседнему, Копоткевичскому району, но на немецких картах числилась за Октябрьским. Потому с нее и начали: был намечен к "выселению" весь Октябрьский район. План выполняли со зловещей методичностью. Приехали и убили 1350 человек. За что? Почему? Потому что на немецкой карте Хвойня отнесена была к Октябрьскому району. Так объясняли это и полицаи и сами немцы. Объяснения должны были поддерживать у населения веру, что уничтожают, карают "за вину", а не "всех подряд". Фашистам, понятно, не хотелось, чтобы люди бросились в леса. Достань их потом оттуда! Вот и "объясняли". Убили Алексичи, большую деревню около Хвойников, и пустили слух: ошибочно, не ту хотели, а совсем в другом районе, а те, другие Алексичи, на самом деле "виноваты"! Уничтожили Лозки - и опять: хотели Голявичи, ведь возле них партизаны поезд подорвали. А здесь, в Лозках, ошибочка произошла!.. На деле же и Хвойня, и Лозки, и Алексичи, и вся Октябрщина, и сотни других деревень в других районах были уничтожены, убиты за одну-единственную "вину": в деревнях этих жили советские люди.

Начало, продолжение последует далее.

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009