БЕЛОРУССКИЕ
КОЛЛАБОРАЦИОНИСТСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ
НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛОРУССИИ (1941-1944):
ОРГАНИЗАЦИЯ И БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ

ЧАСТИ ОХРАНЫ ПРАВОПОРЯДКА: ОТ САМООБОРОНЫ ДО БЕЛОРУССКОЙ ПОЛИЦИИ

"Самооборонные деревни".

Тем не менее даже после расформирования КБС идея охраны оккупированной территории силами самообороны не умерла, как казалось, окончательно. Летом 1943 года она возродилась в виде так называемых "охранных деревень" и была связана с проектом Розенберга по внедрению в восточных областях "нового порядка землепользования". Главной своей целью этот проект ставил привлечение белорусских крестьян на сторону новой власти, поскольку обещал им наделение землей в полную собственность. Проект имел больше пропагандистский характер, так как окончательно аграрный вопрос немцы собирались решать только после завершения войны. Пока же предусматривалось, что "при наделении земельными участками следует иметь в виду в первую очередь и преимущественно тех крестьян, которые оказывали содействие в борьбе против партизан". "Оборонные деревни" и явились тем местом, где крестьянин мог получить землю в свою полную собственность.

По сути, "оборонные деревни" явились компромиссом между политическим и полицейским руководством оккупированных территорий, так как новый фюрер СС и полиции "Белоруссии" СС-штандартенфюрер Эрих Эрлингер понимал всю их неэффективность с военной точки зрения. Розенберг же, помимо политических мотивов, видел и явный экономический выигрыш от этой затеи. По его мнению, эти деревни позволили бы контролировать производство и захват сельскохозяйственной продукции. "Опираясь на эти опорные пункты, - утверждал вслед за Розенбергом заведующий экономическим отделом генерального комиссариата, - надо попытаться вовлечь в полицию оседлое местное население и тем самым оказать поддержку немецким войскам".

В результате осенью 1943 года началось создание сети "оборонных деревень", преимущественно в районах, граничащих с лесными массивами. Так, в Барановичском округе их было организовано 14, в Слонимском, Новогрудском и Слуцком округах - примерно по 10. Главной задачей гарнизона этих деревень было отражение партизанских нападений, а также вылавлива- [157] ние одиноких диверсантов и разведчиков. Для несения такой, в общем-то непростой по тем условиям даже для регулярных частей, службы немцы выдавали местным жителям не более 20 старых советских винтовок с небольшим боезапасом к ним. Первоначально, пока партизаны не разведали реальную военную силу "оборонных деревень", их наличие в том или ином районе приносило некоторые положительные результаты. Однако со временем стало ясно, что гарнизоны этих деревень не могут обороняться против лучше вооруженного и большего по численности врага. По словам наместника БЦР в Вилейском округе Иосифа Малецкого, к середине 1944 года "они производили только провоцирующее воздействие на польских и коммунистических партизан, заставляя их мстить мирному белорусскому населению". В общем, и с политической, и с военной точки зрения идея "оборонных деревень" не оправдала себя. Кроме того, их население не подлежало мобилизации в Белорусскую краевую оборону, что, естественно, лишало последнюю значительного контингента более-менее подготовленных и обстрелянных призывников.

В связи с этим президент БЦР Радослав Островский 25 мая 1944 года обратился к генеральному комиссару фон Готтбергу с таким письмом: "Глубокоуважаемый Генеральный комиссар Белоруссии! Будучи в Слуцке, я узнал, что местные "оборонные деревни" не могут выполнять возложенные на них обязанности, так как их вооружение (несколько винтовок) не может дать отпор хорошо вооруженным советским партизанским отрядам, возглавляемым командирами-специалистами, сброшенными на парашютах. В результате, гибнут не только добровольцы, которые пытаются сопротивляться, но и их семьи. Поэтому убедительно прошу Вас, г-н Генерал, остановить акцию "оборонных деревень"...". Фон Готтберг откликнулся на просьбу Островского и приказал ликвидировать эти деревни не только в Слуцком округе, но и в других районах.

Батальоны "вспомогательной полиции порядка".

Прохладное отношение немецкого руководства к самой идее самообороны объясняется не только нежеланием вооружать белорусов или да- [158]

вать в руки белорусских националистов какую-нибудь воинскую силу. Помимо этой, чисто политической причины, была и другая - военная неэффективность самообороны. Рост партизанского движения ясно давал понять, что с ним нельзя справиться небольшими отдельными отрядами, которые к тому же были привязаны к месту проживания своего личного состава.

Поэтому уже в первой половине 1942 года немецкие полицейские органы в рейхскомиссариатах приступили к созданию из местных добровольцев батальонов "Schита", которые предполагалось использовать в антипартизанских операциях. По замыслам немецкого полицейского руководства, они должны были представлять собой территориальные охранные части, подобные батальонам КБС, но более крупные, мобильные, лучше вооруженные и с более широким оперативным районом. В немецкой системе правопорядка их аналогом являлись так называемые военизированные полицейские батальоны и полки, которые в больших количествах действовали на оккупированных советских территориях.

Формирование белорусских батальонов "Schита" было обусловлено теми же причинами и проходило в три этапа: в июне - августе 1942 года, сентябре-октябре 1943 года и в феврале-марте 1944 года. В результате к апрелю 1944 года было сформировано 11 батальонов, 1 артиллерийский дивизион и 1 кавалерийский эскадрон "Schита":

o Охранный батальон "Schита" № 46;
o Охранный батальон "Schита" № 47;
o Фронтовой батальон "Schита" № 48;
o Охранный батальон "Schита" № 49;
o Фронтовой батальон "Schита" № 60;
o Фронтовой батальон "Schита" № 64 (с мая 1944 года - охранный);
o Фронтовой батальон "Schита" № 65;
o Фронтовой батальон "Schита" № 66;
o Охранный батальон "Schита" № 67;
o Фронтовой батальон "Schита" № 69;
o Артиллерийский дивизион "Schита" № 56;
o Кавалерийский эскадрон "Schита" № 68. [159]

Динамика численности личного состава этих батальонов была следующей: 20 декабря 1943 года - 1481, 30 января 1944 года - 1499 и, наконец, 29 февраля 1944 года -2167 человек.

По штатному расписанию каждый батальон должен был состоять из штаба и четырех рот (по 124 человека в каждой), а каждая рота - из одного пулеметного и трех пехотных взводов. Иногда в состав батальона входили также технические и специальные подразделения. Как можно убедиться на примере белорусских батальонов, штатная численность личного состава в 501 человек на практике колебалась от 200 до 700. Как правило, батальоном командовал местный доброволец из числа бывших офицеров Польской или Красной Армии. Тем не менее, в каждом из них было 9 человек немецкого кадрового персонала: 1 офицер связи с немецким полицейским руководством и 8 унтер-офицеров. Интересно, что срок службы в таком батальоне определялся специальным контрактом и составлял шесть месяцев. Однако зачастую этот срок автоматически продлевался.

Командные кадры для батальонов "Schита" (и вообще для белорусской полиции) готовили открытые в декабре 1941 года минские курсы по переподготовке полицейских. Позднее, в мае 1942 г. при них была открыта школа унтер-офицеров полиции.

Бойцы белорусской "Schита" носили стандартную униформу вермахта или немецкой полиции. В начале 1943 года для личного состава этих батальонов (а затем и для всех остальных ветвей вспомогательной полиции) были разработаны специальные знаки различия, которые значительно отличались от "полосок" и "уголков" персонала индивидуальной службы. В целом это были:

o эмблема для ношения на головном уборе - свастика в лавровом венке;
o эмблема для ношения на левом рукаве кителя - свастика в лавровом венке и в обрамлении девиза "Тrеи - Тарfеr - Gеhоrsаm", что означало "Верный - Храбрый - Послушный";
o погоны черного цвета, на которых была вышита свастика;
o черные петлицы, на которых размещались серебристые "угол ки" и "звездочки", свидетельствующие о звании их владельца.

Так как батальоны "Schита" представляли собой уже более крупные формирования, чем части индивидуальной службы, для [160] их личного состава были введены офицерские звания. Теперь, таким образом, было уже семь воинских званий: к трем унтер-офицерским было добавлено еще четыре офицерских (примерно, от лейтенанта до майора немецкой полиции). Следует отметить, что эти офицерские звания не были персональными, а, как и в предыдущий период, означали только занимаемую должность: помощник командира взвода, командир взвода, командир роты и командир батальона.

Еще одним новшеством в этих знаках различия было то, что теперь каждый тип "вспомогательной полиции порядка" имел свой цвет. Например, полиция индивидуальной службы в городах и солдаты батальонов "Sсhита" имели светло-зеленые выпушки петлиц и погон, свастику на погонах и рисунок нарукавной эмблемы, а у полиции индивидуальной службы в сельской местности все это было оранжевым.

В организационном и оперативном отношении все эти части были подчинены начальнику полиции порядка генерального округа "Белоруссия" СС-оберштурмбаннфюреру Эберхарду Герфу и действовали в западной и центральной Белоруссии. Единственным исключением был батальон "Sсhита" № 69. Он располагался в тыловом районе группы армий "Центр" и подчинялся фюреру СС и полиции "Могилева".

При организации батальонов "Sсhита" предполагалось, что, в отличие от вспомогательной полиции индивидуальной службы, на них будет возложено только участие в оперативных мероприятиях и всего связанного с ними. Немецкие нормативные документы выделяют три основных типа таких батальонов:

o фронтовой (Frоnt) - предназначался для оперативных меро приятий на широком фронте и с широкими задачами; иногда мог применяться и против регулярного противника;
o охранный (Watch) - предназначался для охранных мероприя
тий, главным образом на военных объектах и в местах заключения; o запасной (Ersatz) - осуществлял подготовку личного соста ва для двух предыдущих типов, но в случае крайней необходи мости мог использоваться как охранный или фронтовой.

В Белоруссии были созданы батальоны только двух первых типов: шесть фронтовых и пять охранных. И такое их количе- [161] чественное соотношение не является случайным:случайным, немцы в равной мере нуждались и в охранных частях, и в частях, которые могли на равных бороться с партизанами. Однако возникает вопрос, почему не был создан ни один запасной батальон? Дело в том, что в тот период и в генеральном округе, и на территории юрисдикции военной администрации уже было достаточно специальных учебных заведений, где готовился более или менее качественный полицейский персонал офицерского и унтер-офицерского уровня. Не было недостатка и в рядовом контингенте: после расформирования КБС подготовленных военнообязанных было даже в избытке.

После окончания подготовки каждый из батальонов получал свой оперативный район. В целом эти части "Sсhита" были распределены следующим образом:

o батальоны № 45 и № 60 - район Барановичей;
o батальоны № 46 и № 65 - район Новогрудка;
o батальоны № 47 и № 49 - район Минска;
o батальон № 48 - район Слонима;
o батальон № 64 - район Глубокого;
o батальон № 66 - район Слуцка;
o батальон № 67 - район Вилейки;
o батальон № 69 - район Могилева.

Здесь перед личным составом батальонов были поставлены задачи следующего характера:

1. Защита войскового и оперативного тыла действующей армии от агентурных и диверсионных действий противника.
2. Охрана и оборона всех видов коммуникаций, имеющих значение для фронта или экономики Германии.
3. Охрана и оборона объектов, имеющих значение для вермахта и германской администрации (базы, склады, аэродромы, казармы, административные здания и т.п.).
4. Активное осуществление полицейских и, в случае необходимости, войсковых мероприятий по подавлению антигерманских выступлений в тыловых районах группы армий "Центр" и в генеральном округе "Белоруссия".

В июне 1944 года, после начала советского наступления в Белоруссии, часть батальонов "Sсhита" была разгромлена, а часть [162] (Например, батальоны №№ 60 и 65) были отведена в Польшу. Здесь они впоследствии вошли в состав 30-й гренадерской дивизии войск СС, речь о которой пойдет в следующей главе.

***

Следует сказать, что за весь период своего существования части белорусской вспомогательной полиции показали, в целом, хорошую выучку и проявили высокое тактическое мастерство. Однако нередко моральное состояние и боевой дух личного состава некоторых из них оставляли желать лучшего. И в этом зачастую были виноваты сами немцы.

Франц Кушель позднее вспоминал: "...Немецкое отношение к этому делу (созданию белорусских частей), особенно в связи с белорусской самообороной, привело к тому, что широкие белорусские массы все больше и больше разочаровывались в немцах. Результатом этого разочарованья было в первую очередь то, что белорусы начали покидать ряды полиции... и переходить к партизанам".

Приведем лишь несколько наиболее характерных примеров. В августе 1942 года, параллельно с созданием КБС, было принято решение о формировании 49-го батальона "Sсhита". Уже сам набор в него проводился принудительными методами - окружные комиссары просто хватали белорусскую молодежь и отправляли ее под конвоем к месту формирования батальона. Таким образом было набрано около 2 тыс. человек. Белорусам не дали ни одной офицерской должности, и поэтому батальоном, вплоть до ротного звена, командовали немцы. К тому же все немецкие офицеры общались со своими подчиненными только по-немецки, что, естественно, не способствовало взаимопониманию и создавало дополнительные трудности в обучении. Из-за этого немцы стали избивать белорусских новобранцев, следствием чего стало дезертирство. В конечном итоге, этот период истории батальона закончился нападением советских партизан и паническим бегством всего белорусского персонала, который попросту не захотел сопротивляться (да и не мог, имея всего 50 винтовок). После этого инцидента вернуть обратно удалось только несколько сот человек. [163]

Осенью 1943 года немецкое полицейское руководство приняло решение о создании еще одного батальона "Sсhита" - 48-го. Помня отрицательный опыт 49-го батальона, немцы при его организации пошли на хитрость. Взамен на помощь по набору добровольцев они пообещали Слонимскому окружному референту БНС Иосифу Дакиневичу пост командира батальона. При этом приводились убедительные аргументы типа, что "пора уже и белорусам включиться в войну за Новую Европу". Белорусская молодежь и на этот раз поверила немцам, В результате в Слоним прибыло 5 тыс. человек, из которых медицинские комиссии отобрали только 1 тыс. Однако вскоре после начала организации батальона из Минска прибыло его настоящее начальство - немецкий СС-штурмбаннфюрер и командиры рот. Дакиневич был отодвинут на второй план, получив должность пропагандиста батальона. Можно было ожидать, что и здесь повторится история 49-го батальона, но на этот раз немцы действовали умнее. Не повторяя прежних ошибок, они называли Дакиневича командиром батальона, а полицейский офицер при нем считался офицером связи между белорусским персоналом и начальником полиции порядка. В итоге это сильно повлияло на дисциплину и боеспособность личного состава батальона: в целом, они были достаточно высокими. Тем не менее, это продолжалось недолго. Чем сильнее становился батальон, тем меньшую роль в его управлении играл белорусский командир. А в марте 1944 года его и вовсе убрали из батальона, назначив окружным начальником Белорусской краевой обороны. Вскоре после этого подразделение стало разлагаться и, как следствие, в одном из боев было разбито советскими партизанами.

Как видно, случаи дезертирства и разложения обычно происходили в тех подразделениях белорусской полиции, где командирами были исключительно немцы. В частях же, где на командных должностях были белорусы, не только не было дезертирства, а наоборот наблюдался явный приток добровольцев. Так, например, было во время повторной организации 49-го батальона, где наличие офицеров-белорусов явилось стабилизирующим фактором, вследствие чего его личный состав увеличился до 500 человек, а дисциплина и боеспособность значительно укрепились. [164]

Подобная история имела место и в еще одном, 60-м, батальоне

Отталкиваясь от этого опыта, главный фюрер СС и полиции области "Россия-Центр" Курт фон Готтберг решил учредить специальный пост Главного опекуна (Наирtbеtrаиеr) белорусской полиции. Формально этот чиновник должен был являться ее главным начальником, однако, фактически, он был только главным пропагандистом. В августе 1943 года на этот пост был назначен капитан Франц Кушель.

Согласно постановлению фон Готтберга, обязанности Кушеля заключались в следующем:

1. Забота о материальном положении полицейских.
2. Пропаганда среди личного состава полицейских частей, которая должна была вестись в пронемецком и белорусском на циональном духе.

Все мероприятия по опеке над полицией Кушель разрабатывал и осуществлял через свой штаб, который состоял из: секретаря, переводчика, машинистки, руководителя пропагандистских мероприятий и персонала редакции специального полицейского журнала. В каждом округе Белоруссии должен был находиться окружной опекун (Gеbiеtbеtrauer) со своим небольшим штабом, а в каждом районе и при каждом отделении полиции - просто опекун (Bеtrauer), который подчинялся окружному опекуну. Кандидатов на должность окружных опекунов искал и назначал Кушель. Все опекуны несли перед ним ответственность за свою работу. Кроме того, Кушель имел право и обязанность контролировать работу всех опекунов и вносить в штаб главного фюрера СС и полиции предложения об их увольнении или переводе на другую должность.

В сентябре-октябре 1943 года Кушель совершил инспекционную поездку по округам, чтобы выяснить, как осуществляется опека над белорусской полицией. Однако оказалось, что практически везде есть проблемы и связаны они в основном с вопросами пропаганды среди полицейских идей белорусского национализма. Причиной этого было то, что в западной части Белоруссии вся полиция находилась под польским влиянием, а в восточной - под русским. Это приводило к тому, что мест- [165] ные немецкие полицейские начальники назначали на должности опекунов поляков или русских. Если же на эту должность попадал белорус, то ему обычно были совершенно чужды идеи белорусского национализма. Так, например, в округе Ганцевичи из семи опекунов один был русский, один - белорус, а остальные - поляки.

По мнению Кушеля, это положение могли исправить только специальные курсы опекунов, на которых их бы знакомили с историей и современностью белорусского национального движения. Такое предложение было внесено им в конце октября 1943 года, а уже в первой половине января 1944 года в Минске открылись двухнедельные курсы для опекунов белорусской полиции. На эти курсы было отправлено по одному опекуну из каждого округа и по одному из каждого отделения полиции порядка. Всего, таким образом, прибыло 18 человек (15 белорусов, 2 русских и 1 поляк). После окончания обучения курсанты, вернувшиеся в свои округа, провели такие же курсы для районных опекунов. В результате к весне 1944 года все опекуны полиции в Белоруссии были переподготовлены с учетом требований штаба Кушеля.

Роль проводника белорусской национальной идеи среди личного состава полиции отводилась органу штаба Главного опекуна - журналу "Белорус на посту" ("Беларус на варце"), главным редактором которого также был Франц Кушель. Первый номер этого журнала вышел в начале декабря 1943 года и оказался весьма удачным. В количестве 2500 экземпляров он разошелся по всей Белоруссии. Дальнейшие номера "Белоруса на посту" выходили по мере накопления материала, поэтому с декабря 1943 по май 1944 года вышло только 10 номеров. Журнал распространялся в Белоруссии через аппарат немецкой полиции и был очень популярным среди белорусской общественности. Без сомнения, благодаря работе штаба Главного опекуна национальное самосознание полицейских сильно возросло. По мнению Кушеля, "они действительно начали считать себя белорусскими солдатами и совсем иначе оценивать свои обязанности и отношение к немцам".

Возросшее моральное состояние белорусских полицейских привело к усилению их боевого духа. Так, когда началось немец- [166] кое отступление из Белоруссии, то немцы обычно бросали белорусскую полицию на произвол судьбы. Однако, несмотря на это, большинство полицейских батальонов и частей городской полиции в полном порядке отступили на запад. Только в районе Гродно СС-группенфюрер фон Готтберг начал организовывать белорусскую полицию в регулярные боевые единицы и бросать в бой подкомандой немецких офицеров. Например, прорыв Красной Армии в районе Августова (Польша) был ликвидирован исключительно благодаря белорусской полиции. При этом, как писал Кушель, "большинство полицейских погибли там героической смертью, веря, что они сражаются за Белоруссию".

Источник: Романько О.В. Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1045. М.: Вече, 2008.

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009