Чем больше я знакомился с западной периодикой по интересующему вопросу, а также изданными за рубежом документами и заслуживающими внимания мемуарами уцелевших военных и государственных деятелей "третьего рейха", чем глубже проникал в сокровищницу различных архивов, тем сильнее ощущал несоответствие расхожих представлений о могуществе германской разведки с реальной обстановкой того периода. С одной стороны, гигантский разветвленный аппарат, с другой - гора родила мышь. Конечный результат титанических усилий, предпринимаемых по сбору информации об СССР, судя по всему, получился у гитлеровских генштабистов весьма далеким от истины. Тем самым снимается тень, брошенная в свое время на многие светлые имена наших соотечественников.

БЕЗ ЛОЦИИ В БЕЗБРЕЖНОМ ОКЕАНЕ

Генерал фон Фалькенгайн, возглавлявший в 1914-1916 годах штаб верховного главнокомандующего германской армии, даже после побед, достигнутых на Восточном фронте под его руководством в 1915 году, продолжал отстаивать бесперспективность вооруженной борьбы с Россией: "Нам нельзя было допустить, чтобы в необозримых пространствах России прочно увязли наши силы... Опыт Наполеона не мог соблазнить подражанием ему... Движение на Москву ввергло бы нас в безбрежный океан. Для всех этих операций у нас не хватило бы достаточных сил".

Однако в 1940 году Гитлер считал, что положение Германии, имеющей в войне с СССР такого мощного потенциального союзника, как империалистическая Япония, является исключительно благоприятным. "Быстрая победа обеспечена", - утверждал он. Еще в 1924 году Гитлер, находившийся тогда в тюрьме в Ландсберге, пророчествовал, что СССР "созрел для коллапса". После побед в 1939-1940 годах для Гитлера и его окружения превратилось в своего рода аксиому представление, что рейх одолеет любого противника, включая Советский Союз.

Расчеты на победу имели, как это думали многие, и не только в Берлине, но и за пределами Германии, реальные основания. Международное положение Советского Союза было сложным. Кроме очевидной угрозы японской агрессии на Дальнем Востоке, действовали и иные негативные факторы. На юге - в Турции и Иране - ощущались сильные прогерманские настроения в правящих кругах. На юго-западной границе Румыния, ранее принадлежавшая "Малой Антанте", готовилась присоединиться к Германии в качестве союзника. Позиция соседа на Северо-Западе - Финляндии - после "зимней войны" 1939-1940 годов оставалась враждебной. Не лучшим образом складывались с осени 1939 года отношения с Англией и США.

В довершение ко всему Красную Армию считали небоеспособной после трагических событий 1937-1938 годов. Гитлер отмечал, что "ликвидация каждого из четырех офицеров", включая маршала Тухачевского и многих других, "обезглавила" Советские Вооруженные Силы.

Главнокомандующий сухопутной армией генерал Браухич на совещании в ставке Гитлера 1 мая 1941 года дал сверхоптимистический прогноз предполагаемого течения восточного похода: "Упорные сражения в приграничном районе продлятся предположительно не более четырех недель. В дальнейшем можно рассчитывать на ограниченное сопротивление".

Начальник генерального штаба сухопутной армии, генерал Гальдер на другом совещании в присутствии Гитлера дал крайне низкую оценку боеспособности Красной Армии, качеству танков, артиллерийских орудий и выразил мнение, что германская армия далеко превосходит русских. По расчетам германских генштабистов, и в численном отношении Красная Армия не представляла грозного противника. Они полагали, что Советская Армия на 15 января 1941 года имела численность в два миллиона человек, которые были сведены в 150 стрелковых, 32-36 кавалерийских дивизий и 36 моторизованных и танковых бригад, что было значительно меньше сил, которыми располагала Германия и ее союзники. Хотя в случае войны численность Красной Армии, по их мнению, могла быть доведена до восьми с лишним миллионов человек, эту задачу советское главное командование решить не в состоянии из-за недостатка оружия и снаряжения.

Таким образом, даже в случае войны в Красной Армии не будет насчитываться больше двухсот девяти дивизий, то есть приблизительно четыре миллиона человек. Из этого числа против Германии, рассуждали в Берлине, реально выставить максимум 125 стрелковых дивизий, 50 танковых и моторизованных бригад.

На основании этих прогнозов генерал Маркс, которому в августе 1940 года было поручено разработать план операций против Советского Союза, исходил из того, что германской армии будут противостоять 117 пехотных и 24 кавалерийских, дивизии, 30 механизированных и танковых бригад. Исключительно важную роль играла оценка численности и качества советских танков и военных самолетов.В германском генеральном штабе считали, что советские танковые силы располагают десятью тысячами машин, в основном устаревших типов, а в авиации максимум имеется шесть с половиной тысяч самолетов, из которых только сто или двести новой конструкции.

Все эти подсчеты были далеки от истины. Фактически на 1 января 1941 года в Красной Армии было в два раза больше бойцов, чем предполагали немцы,-четыре миллиона двести тысяч человек. К началу войны ее численность была доведена до пяти миллионов человек, причем в приграничных округах было сосредоточено 170 дивизий и 2 бригады.

Совершенно нереальными были прогнозы германского генерального штаба о развертывании Красной Армии по мобилизации. Только летом 1941 года ставка Верховного главного командования направила на фронт 324 дивизии. Появление их оказалось неожиданным для гитлеровских генералов, надеявшихся, что ресурсы Советского Союза уже исчерпаны и серьезных боев после первых сражений более не предстоит.

Что касается авиации и танковых сил, то их подлинные размеры и качество материальной части также оставались неизвестными для германского генерального штаба. Только за период с 1 января 1939 года по 22 июня 1941 года советская авиация получила 17.745 самолетов, из них 3.719 машин новых типов. Приблизительно за это время на вооружение танковых частей поступило более 7.000 машин, из которых 1.861 единица была представлена "Т-34" и "KB", о существовании которых в Германии не знали.

В основе просчетов германского военного руководства относительно количества и качества вооружения лежали неверные сведения о состоянии советской оборонной промышленности. Весьма немаловажными в этой связи были и заблуждения относительно размещения промышленных объектов и их производственных мощностей на территории СССР. Эксперты верховного командования германских вооруженных сил по военно-экономическим вопросам доказывали, что после захвата западных районов Советского Союза Красная Армия лишится большей части источников пополнения своей материальной части.

По прогнозу, составленному под руководством начальника штаба военной экономики в верховном командовании вооруженных сил Германии генерал-майора Томаса и озаглавленному "Военно-экономическое влияние операции на Востоке", положение Советского Союза в подобной ситуации рисовалось в предельно радужных для гитлеровцев тонах. Красная Армия, как утверждал Томас, лишилась бы восьмидесяти процентов снабжения боеприпасами, семидесяти процентов - оружия, семидесяти пяти процентов-танков. Обеспечение Красной Армии моторным топливом оказалось бы катастрофическим, поскольку Советский Союз утратил бы в случае поражения в европейской части страны девяносто процентов источников снабжения горючим.

СТАВКА НА ТЕХНИКУ

Первоначально Гитлер намеревался напасть на СССР еще осенью 1940 года. Он обсуждал эту возможность со своими ближайшими военными советниками Кейтелем и Йодлем в конце июля 1940 года. Однако они убедили его отложить агрессию до весны 1941 года, ссылаясь на трудности стратегического развертывания в зимнее время.

29 июля Йодль сообщил о результатах совещания с Гитлером начальнику отдела сухопутной обороны штаба оперативного руководства вермахта полковнику Варлимонту и уполномочил его провести "необходимые исследования в связи с походом на Восток". Одновременно в работу включился и генеральный штаб армии, который должен был в дальнейшем осуществлять руководство операциями на Востоке.

22 июля 1940 года его шеф генерал Гальдер поручил начальнику оперативного отдела полковнику Грейфенбергу приступить к разработке плана операций против СССР.

Известно, что составление любого оперативно-стратегического плана требует наличия данных о предполагаемом противнике. Решение этой задачи предполагает как приобретение "сырой" информации, так и ее объективную оценку. При этом сведения должны быть достаточно полными не только для составления представления о положении в стане противника ко времени начала операций, но и для прогнозирования вероятного развития обстановки уже во время войны.

В гитлеровской Германии многие отраслевые органы государственного управления располагали собственными разведывательными службами. Автономные аппараты разведки имелись при верховном командовании вооруженных сил (пресловутый абвер), в командовании военно-морского флота, в министерствах авиации, иностранных дел, в аппарате национал-социалистической партии и в СС, даже в ведомствах пропаганды, хозяйства, почт и телеграфа.

Решающую же роль в обобщении и анализе всей имеющейся информации о Вооруженных Силах СССР для подготовки реализации "плана Барбаросса", играл отдел иностранных армий Востока в генеральном штабе сухопутной армии. Его возглавлял до начала 1942 года подполковник Кинцель, опытный генштабист, судя по воспоминаниям современников и фотографиям, типичный прусский офицер "старой школы", трудолюбивый, аккуратный,исполнительный, всегда подтянутый, с традиционным моноклем в глазу. Многие годы он работал в разведывательной службе, с 1933 до 1939 года являлся военным атташе в Варшаве, где приобрел репутацию "знатока Востока". Именно ему 21 июля 1940 года генерал Гальдер поручил разработать материалы о диспозиции Советских Вооруженных Сил и оперативных возможностях вермахта.

Кинцель сам не руководил разведывательным процессом, но в его распоряжение поступали сведения от всех служб.С лета 1940 года они стали в возрастающих количествах онабжать его информацией по адресу "Цеппелин". Так звучало кодовое наименование штаб-квартиры главного командования сухопутной армии в Цоссене, южнее Берлина, где она разместилась в тщательно замаскированных железобетонных бункерах после начала второй мировой войны в 1939 году.

В досье отдела и до этого содержались вроде бы обширные сведения о Советской России и ее вооруженных силах. Особенно плодотворной представлялась деятельность воздушной, а также радиотехнической разведок. Еще в 1934 году эскадрилья особого назначения под командованием ветерана первой мировой войны, специалиста по высотным полетам полковника Ровеля начала совершать разведывательные полеты на большой высоте над Польшей, Чехословакией, Францией и Англией.

Тогда же самолеты Ровеля впервые стали систематически нарушать воздушные границы СССР и проводить аэрофотосъемку западных районов страны. Они тайно побывали над Кронштадтом, Псковом, Минском, районами юга Украины. Особенно участились - до трех в день! - полеты весной 1941 года. При этом фотографировались долговременные укрепления, железнодорожные узлы, мосты, важные заводы, военные городки, аэродромы и склады с военным имуществом. Тщательно подсчитывались самолеты на аэродромах, орудия, танки. Однако самолеты-разведчики не могли тогда в силу ограниченности их технических возможностей проникать иа восток европейской части страны, а тем более еще дальше.

От авиаторов старались не отставать их коллеги из радиоразведки армии и аналогичной службы военно-морского флота так называемой "Б-Динст". В сентябре 1939 года против СССР работали три роты радиоразведки, а с осени 1940 года в радиоперехват включилось до 250 станций. Ежедневно фиксировалось до 10 тысяч радиограмм, передававшихся частями и соединениями Красной Армии.

Радиоразведка показала себя ценным средством получения информации. Тем не менее немецкие специалисты оказались не в состоянии "раскалывать" шифры и коды, которыми пользовались высшие штабы Красной Армии. Наиболее важные сведения остались недоступными.

Да и в целом ни радиоразведка, ни воздушное наблюдение не могли поведать гитлеровским разведчикам о том, каково качество боевой подготовки личного состава и командования Красной Армией, каков моральный дух бойцов и командиров, что представляют мобилизационные и другие оперативно-стратегические планы советского командования и многое другое. Нельзя было составить представление об общей численности Советских Вооруженных Сил в мирное и военное время. Все это могла доставить только агентурная разведка.

ЕСТЬ ТАЙНЫ, КОТОРЫЕ НЕЛЬЗЯ УЗНАТЬ

В германском генеральном штабе не разделяли точку зрения Гесса, что "любой может быть шпионом" и "нет тайн, о которых нельзя было бы узнать", но все же агентурной разведке придавали серьезное значение. Генералы понимали, что только шпионы способны открыть путь к штабным сейфам, центрам оборонной промышленности, в конструкторские бюро.

Главным германским военным специалистом по России был военный атташе в Москве генерал Кестринг. Он родился в Москве, здесь учился, затем участвовал в качестве младшего офицера кайзеровской армии в боях на Восточном фронте в первую мировую войну, а с 1931 года находился в Москве.

Как раз Кестрингу принадлежат слова, с которыми он обратился к Гитлеру, пытаясь объяснить свои промахи: "Скорее араб в бурнусе пройдет незамеченным по Берлину, нежели иностранный агент по России". Кестринг никогда не был в состоянии снабжать генеральный штаб точными данными о Красной Армии, в основном ограничиваясь сведениями военно-политического и экономического характера.Чтобы не быть обвиненным в бездеятельности, он сформулировал концепцию, позволявшую и не пытаться наладить глубокое изучение Советских Вооруженных Сил как совершенно ненужного дела.

По оценке Кестринга, о состоянии Красной Армии можно было судить и без этого. 22 апреля 1938 года он писал начальнику отдела "иностранные армии"  (тогда еще объединенного, занимавшегося как Бостоном, так и Западом) полковнику Типпельскирху: "Благодаря ликвидации большого числа высших офицеров, которые совершенствовали свое искусство десятилетиями практики и теоретических занятий. Красная Армия парализована в своих оперативных возможностях. Отсутствие старших и вообще опытных командиров будет отрицательно влиять на обучение воинов в течение длительного времени. Уже теперь существует боязнь принятия на себя ответственных решений, что оказывает негативный эффект. Лучшие командиры отсутствуют... Армия не представляет существенный фактор обороны". Что касается военной экономики, то Кестринг зафиксировал: "...заметна стагнация",

Последующие сообщения из Москвы укрепляли представления Гитлера и генерального штаба об ограниченных возможностях обороны СССР. 22 апреля 1941 года подполковник Кребс, временно заменявший Кестринга, докладывал в Берлин: "Максимальные размеры армии военного времени определенно не достигнут 200 стрелковых дивизий, что подтверждается финским и японским военными атташе".

 Вскоре после подготовки данного сообщения Кестринг и Кребс были приняты для личного доклада Гитлеру в Берлине. Они сообщили, что процесс совершенствования Красной Армии по устранению недостатков, выявленных войной с Финляндией, происходит крайне медленно. При докладе начальнику генерального штаба Гальдеру они пошли еще дальше в негативной оценке состояния Красной Армии. По их мнению, никаких важных перемен не происходило. Кребс утверждал, что Красной Армии потребуется не менее 20 лет, чтобы добиться серьезных улучшений.

Не большими успехами, чем Кестринг, могли похвастать его коллеги из управления военной разведки и контрразведки (абвера). Став в 1936 году шефом отдела А-1 - центра агентурной разведки - полковник Пиккенброк стремился пополнить источники агентурной информации, заключив соглашение с военными разведками Австрии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Китая и Японии. Он стал практиковать засылку шпионов в СССР через границу с Турцией и Финляндией. И здесь серьезных успехов не было из-за плотности охраны государственной границы и активности советской контрразведки.

Кое-что гитлеровцы добились, установив связь с белоэмигрантскими организациями. Но и тут результаты были весьма посредственными: белая эмиграция находилась в состоянии глубокого внутреннего кризиса.

В 1937 году шеф абвера адмирал Канарис вступил в контакт с лидером украинских националистов бывшим астрийским полновником Коновальцем. И снова пустой номер: тайны советского Генерального штаба оставались непроницаемыми для гитлеровских разведчиков.

 Напрягая усилия для выявления положения, руководители гитлеровской военной разведки организовали массовую подготовку агентуры для заброски в СССР в разведывательных школах Берлина, Вены, Кенигсберга и Штеттина. Наряду с региональными центрами абвера агентурной разведкой занялось командование армий, расположенных в оккупированной Польше. В Западную Украину и Белоруссию, а с конца 1940 года - в республики Советской Прибалтики сотнями забрасывались шпионы, снабженные портативными радиостанциями.

 Попытка вести "тотальный шпионаж" не могла компенсировать отсутствие агентуры в штабах советских частей и соединений, в центрах управления оборонной промышленностью. Именно это привело к тому, что гитлеровское руководство было дезориентировано.

Ни один советский военачальник, штабной командир, руководящий работник оборонной промышленности, видный конструктор систем оружия или ученый никогда не являлись агентами гитлеровской разведки. Нацисты явно недооценили патриотизм советских людей.

Нельзя не сказать и о другом. Несмотря на то, что во главе НКВД и НКГБ СССР накануне войны находились авантюристы Берия и Меркулов, советокая контрразведка не была парализована. В 1939 году в ее органы по партийной мобилизации влилось много честных коммунистов, которые, несмотря на отсутствие опыта, сумели создать эффективный заслон для шпионажа.

"Московская правда" от 22 декабря 1989 года

Главная страница

Смерш против Абвера

При перепечатывании материалов сайта активная ссылка на сайт обязательна!

Copyright © 2003-2009